– Деркул точно на месте? – переспрашивает Людка.
– На месте… – уже не столь уверенно отвечаю я. – Деркул так быстро не расшатаешь…
Вот и приехали. Это последний рейс, автобус назад пойдёт только со следующей зарёй, а на месте моста – бурлящий поток.
– О, Господи!.. Влипли, так влипли!.. – причитает Людка. – Вот и повидала бармалят… Я так и знала!..
Где-то далеко, на другом берегу, машет рукой Натаха.
– Ты смотри, живая ещё! – толкая в плечо Кудина, весело говорю я.
Но Кудин уже не слышит меня: он весь там, за полой водой.
– Что будем делать? – спрашивает Людка. – Можно пойти заночевать к моей тётке в Верхний хутор. Или вы к Жеке?..
– Слышь, Сань, а мост-то видно… – не слыша Людки, неожиданно произносит Кудин. – Вон, глянь, вода бугрится. Это перила – там мост…
– Не морочь дурака, – говорю я.
– Сколько той жизни, Сань… – разуваясь и снимая брюки, отвечает Кудин. – Там не выше пояса…
В выплеснувшейся на дорогу тёмной воде он обмакнул босые пальцы ног, тут же отдёрнул, словно ошпарил в кипятке. Оглянулся, подмигнул мне и решительно вошёл в воду.
– Ва-х, – передёргивая плечами, крякнул он. – Давно я на пляжах не кувыркался!..
– Кудин, не ходи! Кудин, не надо!.. – срывая голос, орёт Натаха.
Спешно раздеваюсь. Брюки штанинами завязываю на шее, связав шнурками ботинки, перебрасываю через плечо. Шагаю вслед за Кудином; ноги немеют от холода, голова пылает от жара.
– Саня, верни его! – кричит Натаха.
не сводя глаз с Натахи, заикаясь от холода, вопит Кудин старую песню. Попробуй теперь верни его.
– Кудин! Кудин!.. – кричит Людка. – Ну, смотри, Кудин, если не утонешь – придёшь ко мне гланды лечить… – грозится она.
– Ой, Люд, знала б ты, что у меня сейчас вместо гланд… – смеётся Кудин. – Будешь драть – не перепутай!..
Наконец догоняю Кудина. Теперь уже отступать поздно – где-то впереди мост.
– Что, Санёчек, испытаем судьбу на прочность? – кривится тот в улыбе.
– Держим на верхнюю перилу, – говорю я. – Если стянет – задержимся на нижней…
Кудин согласно кивает и берёт левее от центра моста. Каждый шаг даётся всё трудней и трудней, но мы уже босыми ногами ощупываем стальной настил моста; половина пути пройдена, и это придаёт силы.
Выше по течению угрожающе трещит и покачивается затор из льдин. Наползая одна на другую, хрипло скрежещут грязно-синие крыги. У меня от предчувствия беды всегда начинают неметь виски.
«Сейчас они обрушатся, и нам хана – в клочья разорвёт о перила…» – успеваю подумать я, и в это время раздаётся протяжный треск. Мы слышим шум, подобный гулу надвигающегося поезда, слышим истошный визг Натахи…
Застыв в ужасе, я вижу, как ледяной затор, круша на своём пути прибрежные тополя, надвигается на нас с диким скрежетом.
– Прыгаем за перила! – орёт Кудин.
Вслед за Кудином переваливаюсь через стальные брусья и тут же проваливаюсь в чёрную, влекущую за собой бездну. Несомый потоком, каким-то чудом выкарабкиваюсь на поверхность воды уже метрах в тридцати от моста. Огромные крыги успели снесли стальные перила и стремительно приближаются.
– Живой?.. – где-то сбоку я слышу голос Кудина.
– Кажется, потерял ботинки…
Кудин то ли рассмеялся, то ли закашлялся.
Мы уворачиваемся от небольших догнавших нас крыг, но стылая вода отнимает последние силы, а огромная серая льдина, от которой уже не увернуться, продолжает уверенно приближаться.
«Сейчас она ударит нам в спины, подомнёт под себя, и всё…» – успеваю подумать я.
– Саня!.. Саня!.. – приводит в чувства крик Кудина. – Ложись на спину!.. Только настигнет – цепляемся за неё…
Где-то сзади нас верещит в ужасе Людка. Мы уже не видим ни её, ни Натаху – только обломки льда, да на секунду серое рыхлое небо; мутный студёный поток ещё не до конца поглотил нас, но сопротивляться ему с каждой секундой трудней и трудней.
Невесть как нам всё же счастливится ухватиться за края льдины. Окоченевшие пальцы рук уже не слушаются команд. Из последних сил отжимаемся на локтях, взваливаем полтуловища на льдину, на большее уже не хватает сил. Судорожно хватаем ртом воздух; даже на разговоры нет уже сил. Скосив глаза, замечаю, что льдину несёт к повороту, там обрывистая круча.
– Кудин!.. – на последнем издыхании хриплю я. – Задирай ноги – обрубит об яр…
Собрав последние силы, нам удаётся вырвать из воды ноги лишь за миг, как льдина, корёжа и срезая деревья, с треском врезается в обрывистый берег. На какие-то мгновения она застывает на месте, затем её начинает медленно разворачивать. Единственное спасение – тут же выбраться на берег, но нет уж мочи – едва шевелимся. Подобно слепым, обречённым на гибель щенкам, мы, не чувствуя уже ни рук, ни ног, цепляясь за какие-то ветки, хватаясь за торчащие из яра оголённые корни деревьев, в невероятных конвульсиях скребёмся вверх. Сейчас льдина уже отошла от берега – оборвёмся, и из этой тёмной, кипящей под нами бездны нам уже не выбраться никогда.