– Теперь жалеешь?
– У, у… – утерев слёзы, мотнула она головой и засмеялась так искренне, что я вновь пришёл в замешательство. – Всё хорошо!..
«Рабочий» поезд – место всех встреч. «Рабочим» Кудин на завод ездит, я навещаю в Луганске отца и мать, здесь же можно встретить и нашего бригадира Зынченко…
– Ось иду унуков провидать, – говорит он. – Им жа николы наведаться – приходится самому… Як махонькими булы – вси у мэне, а подрослы – николы…
– Как там колхоз? – весело спрашивает Кудин.
– Эх, Кудин-Кудин… – сокрушённо вздыхает Зынченко. – Ушол той час… Никому ничего не треба… Здох колгосп…
– Что так?..
– Як вильную колгоспам дали – народ побиг кто куда – ни удержишь. Погибло крестьянство…
– Что ж его – на уздечке держать?
– Токи так! – соглашается Зынченко. – Зануздать, як в прежнее время, и шоб никуда не рухался… От Путин зараз асфальт проложив, газ протянув, а не для кого – уси поразбиглись… Вспомню прежние года, аж плачу. Вы от робылы, так робылы! Зараз уж нема такых… На посивну не могу никого собрать. Гроши плачу за кожен день, годую – ишь вволю скики зъишь, на работу прямо с дому забираю, з работы ко двору привожу – нихто не идэ! Пьют водку, а робыть не хотят. Нема твёрдой руки, шоб заставить, а за совисть никто не иде…
– Ты ж, хохол, прижимистый, платишь, наверное, мало – вот никто и не идёт, – смеётся Кудин.
– Эх, Кудин, кабы так, то и ладно б… Нехай я мало плачу… Вон у Красновци Газпром тепличный комплекс поставив – овощив выращуют бильш, чем уси прежние колгоспы доразу. Гроши плотют як у Москви. Ну, думаю, уж туда побигут – хоть народ сохранится. Иде там!.. Молодежь, было, кинулась, а там задарма не плотют – робыть треба. День-другой и разбиглысь – водку-то глыкать легче… Только одни бабы, коим за пятьдесят всё выдюживают. Ти робют, остальных и рублём не заманишь. Живут на пособия и байдюжи им…
– Сашка, – обращается он ко мне. – Що це творится? Сдохло крестьянство. Тилько крепостными та из-под палки и робылы, а вильну дали – нема никого… Ранише ты знаешь, у кажного хозяйства полон двор. Я глаза прикрою, як и не бачу – тягнут помаленьку и крупицу и макушинку, и зернецо… Коров, бывалоча, в хуторе четыре стада по полсотни голов… Зараз хутор оббижи – молока купить ни у кого – всё поперевели, з магазину порошковое пьют… Та шо там худоба – огород уже нихто сажаты не хоче. Вон голанску картоплю на базар завезут – вси и купляют… Ни вкусу в ней, ни навару – одна химия, а свою сажать не хотят… Вот и Людка моя своих бармалят с мальства в кадетский корпус определила, – разе ж они вернутся к земле?.. Ранише молодежь армию отслужили – бегом к батькам, а нынешние после срочной там и остаются. А чего – хлопай каблуками по плацу да гроши получай. Абы войны не було… Э-хе-хе-хе-хе – здох крестьянин… – вздыхая, бесконечно сокрушается Зынченко.
Перед выборами Януковича Носач объездил все хутора района. Побывал почти в каждом доме. «Изберём – будем вместе с Россией, – убеждал он. – Это последний наш шанс». Его слушали, и каждый верил: стоит только избрать Януковича, всё враз изменится. На выборы шли семьями. Заболевшие звонили в избирком, требуя выехать на дом. Чуя свою победу, народ ликовал.
– Всё, Блажеёнок, – последние часы твоей халявы. Скоро таможен не будет! – не таясь, говорили при переходе границы.
Да и сам Блажеёнок, поверив в скорый свой крах, уже не объявлял проходящим: «Державный кардон Украины» и, слыша весёлые выкрики в свой адрес, понуро молчал.
Но уже скоро всеобщая эйфория сменилась недоумением. Вместо ожидаемого сближения с Россией, новый президент начал рвать даже старые связи. Закрылась железная дорога Луганск – Миллерово, а на границе ужесточился пропускной режим.
– Обманул Янык, – роптали в донбасских посёлках.
– Видали такого придурка – сам под собой сук пилит…
Только один Носач не терял оптимизма.
– Ничего, ничего… – бормотал он при встрече. – Это тактика такая – замылить глаза бандерве. Шаг назад, потом десять вперёд!.. Подождём. Всё наладится…
Но эти надежды скоро покинули и самого Носача. Уже накануне «майдана», желая умилостивить своих оппонентов, новый президент сменил на Луганщине всех глав и председателей Советов городов и посёлков на прозападных чужаков. Не усидел в своём кресле и Носач.
– Ничего, Носач, это тактика такая! – хлопая его по плечу, смеялся Жека. – Как там?.. Галопом назад и раком вперёд?! Подождём. Скоро наладится!..
Непонятное наступало время – Донбасс, как и прежде, работал, а Киев, в ожидании европейской халявы, скакал и жёг на площадях покрышки.