На Крещение Носач объявил своим казакам сбор. Позвонил мне:
– Приедем к Деркулу на крещенские купания, – сообщил он. – И ты со своими подтягивайся. Дело нешуточное затевается… Окунёмся, согреемся, обсудим, как дальше жить…
Утро было промозглым и ветреным. К реке с обоих сторон стали подъезжать машины. Многие шли пешком. Приехал от станицы Луганской и отец Никодим.
– Батюшка, благословишь на омовение? – сыпалось со всех сторон.
– И благословлю и первым войду, – обещал тот.
С нашей стороны подошла Натаха. Долго смотрела на парящую на морозе воду, потом медленно стала раздеваться до нижней рубашки. После родов она немного располнела, но эта полнота не портила её фигуры, напротив, ярче проявляла позднюю бабью красу.
Не отрывая взгляда, Кудин заворожённо смотрел в её сторону. Перехватив его взгляд, Носач качнул головой.
– Эх, Кудин-Кудин… – выдохнул он.
– Что, «Кудин-Кудин»? – встрепенулся тот.
– Хорошая у тебя, Кудин, жена Светка, да только дура…
– Ну не всем же иметь умных жён, – кому-то должно и повезти… – всё ещё не отрывая глаз с Натахи, отвечал тот.
Никодим, перед тем как войти в воду, провёл краткий молебен.
– Приидите мысленно на Иордан, ведение велие в нём узрим: Христос ко Крещению грядёт. Христос ко Иордану приходит. Христос наши в воде погребает грехи… – сочным басом гудел он. – «Сего Божественного таинства воспоминание празднующе, усердно молимся Тебе Человечелюбче Господи: сподоби нам, жаждущим по Гласу Твоему приити к Тебе, Источнику присноживотныя воды, да почерпнём воду благодати Твоя и оставления грехов наших…»
Зябко кутаясь в поднятый воротник, подошёл Блажеёнок. Во время «майдана» он воспрянул духом, преобразился; в голосе его зазвучали прежние властные нотки:
– Дале середины не заплываты. Заборонено! – объявил он.
– Ах ты, ушлёпок бандеровский! – ринулся на него Кудин. – Будешь мне указывать, докуда мне плыть в моей речке?!.
Чтоб не доводить дело до греха, Носач преградил ему путь. Жека, обхватив Кудина своими могучими руками, с трудом удерживал его.
– Блажеёнок, вали на… отседова! – кричал он. – Руки, чай, нежелезные Кудина держать. Щас упущу – и поплывёшь под мостом – куда вынесет…
Благоразумие взяло верх, и Блажеёнок скрылся в своём вагончике.
– Иди-иди, – провожает его Кубане́ц. – Это тебе не бабок на мосту тормошить. Тут и отхватить несложно…
Первым, продолжая петь древние псалмы, вошёл в воду батюшка Никодим, за ним, спешно сбрасывая с себя рубахи, дружно ринулся в ледяную воду и весь прибывший народ. Кто-то окунулся и тут же выскочил на берег. Самые стойкие поплыли на стремнину реки. Фыркая, как добрый жеребец, настиг меня на середине реки Жека, выкинув свою лапу, попытался окунуть мою голову.
– Атаман, у тебя грехи по лысине скачут, дай-ка, я притоплю их, – смеялся он.
– Ты лучше бы свои всполоснул, – тянусь до него рукой, но он ловко уворачивается.
– Что, свои грехи прижеливаешь? Ну-ка, ныряй!
Перекрестясь, осторожно вошла в воду Натаха, передёрнув плечами, решительно окунулась. Намокшая рубашка, прилипая к телу, стала просвечиваться, обозначая все части её красивого тела.
– Натаха, сними рубаху, и так всё видно!.. – кричит Кубане́ц.
– Ну, коль видно, чего и снимать?.. – выходя на сушу, смеётся Натаха.
– Ох, хорошо! Ай, хорошо!.. – подпрыгивая и подёргивая плечами, бежит к своей одежде Носач.
Выскочив на берег, порыкивает и по-собачьи отряхивает с себя студёную воду Павел Николаевич.
Накинув на плечи бушлаты, собираемся у машин, расставляем на капотах стаканы и нехитрую закусь: хлеб, отварных кур, сало, соления – всё, что каждый прихватил из дому.
– Батюшка Никодим, иди к нам, раздели трапезу, – зовём своего священника.
– Во имя сала и луку, и самогонного духу… – начинает свой тост Кудин, но, получив затрещину от Носача, замолкает.
– Давно тебя не видал, атаман… – здороваясь, обращается ко мне Никодим.
– Да, батюшка, жизнь такая…
– Какая? Что и в церкву зайти некогда? А на тебя казаки твои смотрят…
– Зайти несложно, а вот отстоять службу… У меня ж ты знаешь, с ногой беда… – ищу оправдания.
– А ламашка сейчас ничего давал, аж Деркул из берегов выскакивал!..
– Так то ж в воде, а стоять не могу…
– Там лавочки есть, можно присесть.
– Ну да, буду с калечными бабками в одном ряду сидеть…
– Лучше сидеть и думать о Боге, чем стоять и думать о ноге.
– На следующую службу придёт, – обещает за меня Носач. – Все придём!
– Время, ребята, видите, какое… Кому как повёзёт… Иные и причаститься не успеют…