– Надоть нам выпить, – неожиданно предлагает тётка Васятка. – А то для такого сурьёзного разговору мы дюже тверёзые.
Тут же на столе появляется известный с давних времён пузатый графинчик, Натаха ставит тарелку с загодя нарезанным салом, подвигает чашку с помидорами и огурцами; достаёт из холодильника солёные грибы и празднично пахнущий печёными грушами узвар. Самогон разлили по стопкам, выпили не чокаясь, молча, как на поминах.
– Непорядок, – сказала Васятка и тут же налила по второй. – По одной пить – одному жить, – пояснила она.
С этим Герой согласился и, уже благостно раскланиваясь, выпил. Не успели закусить – Васятка наливает по третьей.
– Бог любит троицу, – сказала она, подвигая Герою стопку.
Чтоб не обидеть хозяев, Герой выпил и даже впервые занюхал кусочком сала. Выдохнув, он, было, собрался развить свою прежнюю мысль, но Васятка уже наливала очередную.
– Чтоб нечистая сила с пути не сбила! – провозгласила она, и четвёртую выпила первой, что с ней случалось крайне редко.
«Вот это верно! – думаю я. – Ещё пару стопок, и он забудет, зачем приходил».
Но Герой оказался крепок. Четвёртая его не только не сломила, но и придала уверенности в заданной цели.
– К делу! – окончательно осмелев, твёрдо произнёс он и перевернул вверх дном порожнюю стопку. – С этим попожжа…
– Натаха, пойдёшь за меня? – грозно спросил Герой.
Не успела Натаха согласиться, как вмешалась Васятка:
– Может, меня возьмёшь? – предложила она. – Я ишо хочь куда!..
– Нет! – твёрдо отвечал Герой. – Натаху возьму!
– Нашто она тебе, баломошная, – меня бери. Я покладистая – сладимся, – не унимается Васятка.
– Натаху! – сжав в кулак чёрные, потрескавшиеся от работы пальцы, Герой, как конским копытом бьёт по столу так, что, подпрыгнув, жалобно задребезжал пузатый графинчик, и из эмалированной чашки дружно прянули и поскакали в разные стороны помидоры, а перевёрнутая до этого стопка стала донышком вниз. – Натаху! Она наследника мне родит, я ему хату отпишу.
– Тю на тебя, Герой! У тебя ж Светка наследник – ей отписуй.
– Светка замуж ушла, фамилию потеряла, какой с ей наследник. Мне фамилию сохранить нужно.
– Что ж ты свою Наташку-то отпустил, она б тебе и накашляла наследников.
– Наташка бракованная, – неожиданно заявляет Герой. – От ей одни девки родятся. Она уже после меня, от другого, двоих родила – все девки.
– Ах, вон оно что! Тогда всё верно, – соглашается с ним Васятка. – Тогда дело за Натахой. Вместе с домом Хакомаду отдашь? – уточнила она.
– Для Натахи ничего не пожалею. И дом, и Хакомаду – всё отпишу.
– Соглашайся, Натаха! – войдя в игру, весело подмигиваю я.
– За тобой слово! – смотрит на Натаху Герой.
– Дядь Сань, – наконец вступает в разговор и Натаха. – Ты ж меня знаешь, мне замуж давно невтерпёж, готова хоть кажен день… Но обманывать тебя не хочу. Ты вот добрый, дядь Сань, и Хакомаду, и хату отписать готов. А кому она достанется хата твоя, когда я третий день как беременна?
– Как, беременна?!. – привставая, воскликнул, не ожидавший такого поворота, Герой.
– Кабы загодя знать, что хата, Хакомада… А так… Не удержалась…
– От кого?! – грозно, как на жену, посмотрел Герой на Натаху и зачем-то размял свои пальцы.
Натаха, не дожидаясь общего тоста, налила себе стопку, выпила, замотала головой так, что кудри свалились на глаза.
– Саня вон наседает и наседает, – неожиданно кивает она на меня. – А я ж не железная… Он вот и вчера тут был… Спроси у него.
– Был-был, – подтверждает Васятка. – Еле выпроводила!
Такого оборота даже я, способный на всякие шутки-каверзы, не ожидал и оттого, поперхнувшись огурцом, кашлял до слёз.
Герой поднялся со своего места, с минуту грозно смотрел на меня, потом на Натаху и вновь на меня. Не прощаясь, он твёрдо протопал к выходу и, прежде чем уйти, ещё раз окинул меня долгим суровым взглядом.
Прокашлявшись и утерев слёзы, только теперь замечаю, как трясётся в хохоте Натаха, весело мотает головой тётка Васятка.
– Ну и дура ж ты, Натаха!.. Я ж вас вчера предупредил, чтоб запирались, а вы… Ржёте теперь, как лошади… – в сердцах говорю я, и тоже, не прощаясь, иду вслед за Героем.
После этого случая дядя так на меня осерчал, что не здоровался со мной целый день. И даже утром следующего дня, когда я пришёл к нему по какому-то делу, хоть и здоровался, но уже не так приветливо, как прежде.
После неудачного сватовства жизнь Героя стала утрачивать свой прежний сокровенный смысл. Потерявшая его фамилию дочь Светлана звала его к себе, в станицу Луганскую, и он всё чаще склонялся к мысли: «Пора прибиваться к берегу».