Но прежде чем собьешь и погонишь его, германца, с короб пота из тебя выйдет, натрешь до мяса мозоли на плечах, на шее, а то и собственной кровью умоешься…
Не приходу Вилова, а пополнению третий взвод обрадовался, узнав, что бывший командир взвода, забайкалец, младший лейтенант, бывалый вояка, вернувшийся из госпиталя, возьмет вожжи в руки, сменит временно назначенного «ни рыба ни мясо» старшину Гриценко. Гриценко, может быть, и хорош как старшина, но на взводе растерялся: шумит, ругается, суетится, и, как ему кажется, никто его не слушается, его команды исполняются нехотя, вяло, особенно Маслием, Давлетшиным и Лосевым. Яцук же вообще юркнул в санбат, даже не доложив, что у него — грыжа или понос, просил лишь передать: не может, терпежу нет. И старшина Гриценко лично больше всех был рад Вилову. Сбегал за полевой сумкой, вынул списочек:
— На, лейтенант.
— Младший лейтенант.
— Какая разница, все равно лейтенант. Теперь порядочек. Туточки в списке живые. На мертвых и раненых я писульку подал по команде. Вы ж командиром роты были, хотя и временно, да я помню, як сейчас: добре у вас получалось. Кажу на ухо: ротный-то наш Мышкин… ха-ха… вам в подметки не годится. Теперь все переменится насчет обедов: порядочек будет. Мне николы, товарищ лейтенант, роту треба кормить. Меня замещает один тут самозванец, який-то вин с гвоздем в мозгах. Что делает, что делает: ни хрена не жалеет солдат — сутки не кормит, забился в балку и не высовывается. Он мне усе хозяйство развалит, усе у него растащат по винтику, по ниточке. Ну, я утикаю.
— Подожди-ка. Пойдем к ротному. Ты сдал, я принял.
— Побегли. Запомни, лейтенант, шестнадцать людин у тебя на довольствии.
Пока шагали, Гриценко говорил:
— Не вмию командовать. Не вмию в атаку водить. Вчора попробовал поднять — лежат, як мертвяки. Я кинулся впэрэд, а вин, гитлерюга, по мне як ризанет, як ризанет. Как я не вмэр, не знаю. Скатку продырявил у трех местах, подметки отшиб, а воны лежат, як поснулы. Взмахнул я руками та завалился, бо уже мертвяк. До темной ночи пролежав бы, да слышу — ротный кличет. Пришлось с немцем в жмурки играть. Хриц-то думает: готов Гриценко, мабудь другого какого выцеливает. Я ж цеи секунды вхрапски взвился и ну зигзаги выкручивать. Плюх в окопчик свой — пули гриц-гриц: шиш на постном масле… Приготовься на рогу, лейтенант. Мышкин, его прозвали «чего сколько», долго не протянет. Глаза бегают, мелет усяку всячину, рычит — это перед смертью, точно. Не жилец вин на этом свите.
Выслушав Гриценко и Вилова, Мышкин покусал мясистую нижнюю губу:
— Ладно, старшина, можешь не докладывать, без тебя знаю. чего сколько. Хозвзвод, пункт боепитания вон там, за кустами. Пригнись. Видишь, две вершинки. В этом районе. Ступай. А того дурачка бегом ко мне, я ему повышение приготовил. Ха-ха! Отделение ему дам. Ну, и войско мне досталось, Вилов. Сопатый, горбатый, животом надорватый — кого нет. Сумасшедшая команда. И ты, об заклад бьюсь. контуженый.
— Контуженый.
— Так я и знал. Те двое с какими пороками?
— Петухов, бывший главстаршина флота, списан на берег, израненный, контуженый, заикается. Сидоров — новобранец. доброволец-комсомолец, семнадцатилстний.
— Фюйть. Фин-ах! — изображая полет и разрыв мины, присвистнул Мышкин. — Да, так мне и надо, дураку… Привел, сам и бери их к себе во взвод. Чокнутых, сосунков, старперов — всех к тебе буду посылать. Дурак я набитый, звали меня в артиллерию, в сорокапятки — побоялся — не справлюсь. Вычислять надо, зашьюсь, думаю. Во народ, чего сколько. Так тебе и надо, олух. Куда податься? Да куда подашься! Куда денешься, раз попал в пехтуру, как индюк в котел. Ох, не к добру голова пухнет, чего сколько ни маракуй, а дело пахнет керосином.
В первую минуту Вилова подмывало обрезать Мышкина, влепить ему грубостью пожирнее — не нашелся, стушевался, а что попало на язык — не хотелось выпускать — вот и сдержался, что-то толкнуло: погоди, не закусывай удила, тише, тише, не кидайся на вилы Следует вмазать, чтоб не выковырнул, а так, с полуоборота, крепкое не приходит на ум, к тому же Мышкин строчит плотно, не оставляя зазора вставить и двух слов.
Так ты собери свое войско и отправляйся к комбату, ему для чего-то нужен твой взвод. Да, забыл спросить, ты видел свою гвардию непобедимую?
— Мельком. Подходящий народ.
— Как раз для тебя, гвардии контуженый. По Сеньке и шапка. Выполняйте приказание! — вдруг официально и на «вы» перешел Мышкин.