У Петухова такой теплый взгляд, что не подчиниться было нельзя. Наоборот, даже приятно послушаться главстаршину. И лестно.
В жизни не читал чужих писем Матвей. Да ему никто и не предлагал не то что на передовой, даже в военном училище, где были сплошь земляки-забайкальцы. Если не считать Сидоровского письма жене. Но это особое письмо, предсмертное завещание. Ну и Петруха! «Интересно, интересно.
О чем бабы пишут своим мужикам». Присел на Петрухину постель с краешку, развернул листки.
«Здравствуйте, многоуважаемый супруг мой Петенька. Кланяется Вам в слабенькие Ваши побитые ножки жена Ваша верная Дуся. — («Ничего себе, побитые, — подумал Матвей. — Откуда она взяла?») — Крепко Вас целую в толстые губки и бледные щечки. Кланяются Вам и целую, своего родного папочку Ваши детки Муся и Филиппчик. Только и твердят одно: скоро папка приедет с войны, вот только перестреляет всех врагов-фашистов, ждут не дождутся.
Петенька, мы покамест все живы-здоровы, чего и Вам желаем — поскорей поправиться и взойти в силу. Петенька, Петушок мой золотой, я очень страдаю за Вас и боюсь за Ваше драгоценное здоровье. Каждый час и минуту думаю о Вас, мой данный навеки, единственный, и хочу увидеть Вас, поглядеть на своего любимого, сердечного дружка и незабвенного мужа, отца детушек моих.
Петушок мой, от Вас месяц как не приходило весточки, у нашего с Вами сына Филиппчика чуяло сердечко: папу ранили, говорил он бабушке. Так оно все по его и вышло. Через сколько-то дней и письмо Ваше принесли, жданное и тягостное для меня и для деток. Не расстраивайтесь, Петенька, и поправляйтесь. Входите в свое здоровье, в силу могучую и добивайте вражину без жалости. И скорей домой, к нам. Я так думаю своей бабьей головой: должен быть Вам отпуск или отдых, в деревне многие такие находятся по домам на долёживании. Куда ж вы годный, больной да слабый, в бой, сперва нужно окрепнуть и быть сильным бойцом.
Петя, кланяются Вам также ваши родные — мать и сестра Дуняшка и крепко целуют. Еще кланяются моя мама, ваша теща то ись и очень жалеют Вас и вспоминают в ваших делах. Петя мой, ты на все руки мастер и жалел меня, я ни горя, ни беды не знала, жила как у Христа за пазухой, на радость детям и нам с Вами. Жду вас с нетерпением, своего мужа, золотого работника, кормильца семьи. Заживем мы с Вами, как жили, любя друг друга, опираясь друг на друга и всегда вместе, как два голубя. Часто вижу Вас во сне. Поправляйтесь, не худейте, не опадайте силой.
Прошу, Петенька, отпишите толком, какое-такое у Вас ранение, ноженьки-то ступают ли на землю? Вы спрашиваете, как у нас. Хлеба дают 400 граммов, картошка дошла вся, да ничего, стерпим, новая вот-вот пойдет Папа мой тесть ваш, Андрей Поликарпович, помер. Леву, брата моего после ранения опять забрали на фронт. Взяли в армию и младшего моего братишку Дениску. Сосед Белкин все в городе Горьком. Протопопова не слыхать. Милый мой муж Петя, веры нет, что Вас дождусь, деревню всю вычистили для победы. Почти всех призвали. Василия Силантьевича, Макара Мишина, Ванюху Надюхи Простовой. Сережку Китаева, братьев Зареченских и Рассадиных обоих. У нас много убитых. Санечку Егорышкиного убили. Рублева-кузнеца убили. Кешу Боривочкина убили. Ваську Смелого убили. Хитровой Степаниды мужа ранили второй раз.
Писать Вам, Петр Никандрыч, больше нечего. Осталось просить-умолять: как можно меньше расстраивайтесь. Я еще сильнее буду работать в бригаде и помогать фронту, чтобы отомстить врагу, который поминутно терзает наши сердца. Не беспокойтесь, Петр Никандрыч, надейтесь на свою жену, мы с детьми никогда Вас не оросим, как бы Вас ни изранило, ни покалечило. Не дай бог, конечно, а все же имейте в виду. Вы мне так близки-дороги, что не знаю, как и описать. Увезут на фронт, зря под снаряды да под пули не лезьте, не высовывайтесь без дела, а то я знаю Вас, отчаянную головушку. Христа ради, из-за деток и из-за меня, солдатки.
Петр свет Никандрыч, если случай подвернется, снимитесь на фотокарточку и пришлите нам свое произведение. Мы на него всегда будем любоваться.
Писала Ваша сероглазая Дуся. Целую Вас 100000000 раз и детки ваши столько же раз. Ваша Дуся. 3 сентября 1944 года».
Еще клочок бумаги. Рисунок — карандашом обведена детская ладонь. «Это письмо Филиппчика» (рукой Дуси).
Пока Вилов с трудом разбирал неуверенный почерк, вчитывался в Дусину исповедь, Петухов неслышно стоял рядом, то и дело вытягивая шею, заглядывая в лицо Матвею, нетерпеливо любопытствуя, как действуют слова его Дуси на молодого парня — холостяка, берут ли за душу.
— Дусек написала. Это я ее все: Дусек да Дусек. Чего как в рот воды набрал?! П-признайся — завидуешь, что у меня баба молоток?