- Вот, друг, что пишут о нас, ленинградцах! - сказал Николай.
- Ты же сибиряк.
- Родился в Сибири. А теперь, выходит, и я ленинградец. И, стало быть, это и ко мне относится - насчет священного долга.
Говоря так, Николай и не предполагал, что буквально через полчаса ему придется подтвердить эти слова на деле.
He успел он дочитать газету, как послышался гул. К аэродрому в сопровождении двух истребителей "Мессершмитт-109" приближались восемь бомбардировщиков "Юнкерс-88". А на летном поле был только один самолет "ишачок" Николая. Уже через несколько секунд этот самолет пронесся над аэродромом, стремительно взмыл вверх. Когда вражеские машины стали заходить на бомбежку, Николай приблизился к "юнкерсу", замыкавшему строй, и дал очередь.
Бомбардировщик загорелся. Николай хотел добить его. Но в тот же миг услышал, как по его самолету застучали пули. На него набросились фашистские истребители.
Он резко развернул машину и бросился в атаку. Меткой очередью подбил одного из "мессершмиттов", заставил его выйти из боя. Изменили курс и бомбардировщики.
Теперь над аэродромом оставался только один "мессершмитт".
Николай совершил глубокий вираж. Фашист сделал то же самое. Летчики образовали круг, по которому ходили друг за другом.
Внимательно следя за врагом, Николай все больше приближался к нему.
Но вот фашист вышел из виража и встал на боевой разворот с набором высоты. Советский летчик устремился за ним, Когда гитлеровец развернулся, чтобы начать атаку, Николай бросился ему навстречу. Молниеносно сокращалось расстояние между самолётами. Вот уже осталось не более 200 метров.
"Сейчас врежусь", - подумал Николай. А вслух произнес - это хорошо было слышно на стартовом командном пункте:
- Иду на таран!
Фашист попытался выйти из боя, накренив машину влево. Но не успел. Советский летчик как ножом срезал плоскость "мессершмитта" и тот, кувыркаясь, полетел вниз.
Но и И-16 стал крениться.
Николай тщетно старался вывести самолет из штопора. С каждой секундой машину раскручивало все сильнее. Огромным усилием летчик оторвался от сиденья, выдернул кольцо парашюта. Струя воздуха с силой подхватила шелковый купол, вытащила Николая из кабины.
Все это произошло в нескольких десятках метров oт земли, недалеко от обломков фашистского самолета. Наблюдавшие за боем летчики окружили спустившегося на парашюте товарища.
Николай увидел командира полка, одернул гимнастерку, подтянулся и четко доложил о проведенном бое.
- Правильно действовали, товарищ старшина. Поздравляю с победой!
Николай развел руками, вздохнул и сказал:
- Машину жалко. Загубил "ишачка".
- Да ведь не зря! Дорого он им обошелся.
И командир крепко пожал молодому летчику руку.
Вечером состоялось партийное собрание. На него пригласили всех воинов.
Николай сея среди таких же, как и он, молодых авиаторов, с завистью посматривавших на тех, чью грудь украшали высокие правительственные награды, чьи имена уже были окружены славой.
С докладом выступил командир. Он говорил о боевых делах летчиков, мужественно защищающих небо Ленинграда, о техниках, днем и ночью обеспечивающих вылеты истребителей, о других специалистах, без которых невозможна деятельность авиации. Говорил о вчерашней речи по радио Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина. Партия и правительство призывали советских людей отстаивать каждую пядь родной земли, драться до последней капли крови за родные города и села.
- Так, как сражаются наши герои! - сказал командир и назвал фамилии лучших летчиков полка.
Не думал Николай, что здесь, на собрании его старших товарищей по оружию - коммунистов, он, молодой летчик, будет назвав в одном ряду с другими, более опытными воздушными, бойцами. О нем, как и о Петре Харитонове, Степане Здоровцеве, Михаиле Жукове, говорили все выступавшие. И потом, когда перешли ко второму вопросу повестки дня и принимали в партию командира эскадрильи лейтенанта Виктора Иозицу и младшего лейтенанта Михаила Жукова, снова назвали его имя. Говорили о том, как мужественно воюет комэск, как бьют врага, не жалея сил, не щадя жизни, его подчиненные - комсомольцы Здоровцев, Жуков, Шестаков и самый молодой среди них Николай Тотмин.
Коммунисты единодушно приняли в партию лейтенанта Иозицу и младшего лейтенанта Жукова. Николай искренне радовался за товарищей, которым оказали большое доверие. Поздравляя их, он надеялся, что придет день, когда и его заявление коммунисты полка будут обсуждать вот так же - в перерыве между боевыми вылетами, сидя на пожухлой, выгоревшей траве аэродрома. "Надо только, - думал он, - еще повоевать, проявить настоящее геройство, чтобы ни у кого не возникло ни малейшего сомнения в том, что он достоин чести называться коммунистом".