С того памятного дня прошел месяц.
И вот он идет по городу, где многое связано с именем Владимира Ильича Ленина - вождя Коммунистической партии, основателя Советского государства.
Вот и площадь Пролетарской диктатуры. За нею - Смольный.
Николай не спеша идет к зданию, откуда в эти дни осуществляют руководство обороной Ленинграда.
Смольный все ближе и ближе.
И видятся костры той памятной ночи семнадцатого года, светящиеся огнями окна штаба революции. Со всех концов города шли к Смольному представители заводов и фабрик, революционных частей. На площади стояли броневики. У входа - пулеметы и орудия. У дверей - часовые...
- Вы, товарищ старшина, куда?
Голос часового вернул его к действительности.
- Вот... Вызвали. За наградой!
Строгий, подтянутый часовой понимающе улыбнулся, кивнул головой. Николай вошел в вестибюль. Здесь, у столика, комендант Смольного Гришин, проверив документы, сверив фамилию со списком, направил его в Актовый зал.
В Актовом зале было много военных. Они сидели группами, о чем-то оживленно беседовали. "Видно, однополчане, - подумал Николай. - А из 158-го истребительного только я. Но ничего! Придет время - и еще не один летчик полка получит правительственную награду в этом историческом зале".
На сцену поднялись несколько человек в генеральской форме. Некоторых из них Николай узнал по портретам, фотографиям, которые видел в газетах.
Наступила тишина. И он тотчас почувствовал, как сильнее забилось сердце. Вот ведь! Знал об этой минуте. Ждал ее. А подошла она - и разволновался. "А еще фашиста таранил. Герой!" - совестил себя Николай, но спокойнее от этого не стало.
К трибуне вышел член Военного совета. Раскрыв папку с документами, обратился к притихшему залу.
- Дорогие боевые друзья! - сказал он. - Мне выпала честь по поручению нашего правительства вручить высокие награды страны славным защитникам Ленинграда. Позвольте огласить Указы Президиума Верховного Совета СССР о награждении. Указ от 22 июля 1941 года: "За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали ёЗолотая Звезда"..."
Генерал назвал фамилии - и на сцену по очереди поднялись младший лейтенант Лукьянов и капитан Матвеев.
Когда член Военного совета произнес слова: "Титовка Сергей Алексеевич", - никто не вышел из рядов, никто не поднялся с места. Отважный летчик погиб, стремясь после тарана фашистского самолета спасти свой истребитель. Звание Героя Советского Союза ему присвоили посмертно.
И снова взгляд на документы.
Сердце у Николая словно остановилось. Вот сейчас... Сейчас!..
- Тотмин Николай Яковлевич.
Он не помнил, как вышел на сцену. Не расслышал, что сказал член Военного совета о его подвиге. Только когда у него в одной руке оказалась коробочка с наградами, а другую генерал крепко встряхнул, он пришел себя.
Сознавая торжественность происходящего, он снова тем старшиной Тотминым, которого командир хвалил за хорошую строевую выправку. И четко произнес слова, уже сказанные здесь его товарищами по нелегкому ратному труду, отмеченными такими же высокими наградами:
- Служу Советскому Союзу!
Потом были зачитаны другие Указы. На сцену выходили воины различных родов войск, представители одного боевого братства, славные защитники Ленинграда.
После вручения наград член Военного совета приказал коменданту Смольного показать им комнаты, где в дни Октября и в первые месяцы Советской власти жил и работал Владимир Ильич Ленин.
Так получилось, что из Смольного они шли вместе - герои воздушного тарана, отмеченные одним Указом.
- Уже несколько месяцев не был в Ленинграде, - сказал капитан Матвеев.
- Вы ленинградец? - спросил Саша Лукьянов. Николай опередил капитана.
- Еще бы! Это же о нем написал стихи Александр Прокофьев.
И лукаво взглянув на шагавшего рядом Владимира Ивановича Матвеева, продекламировал:
- "Все мы, все мы нынче ленинградцы, Как и ты, товарищ капитан, Враз решивший: - Драться, так уж драться, Кончились патроны, - На таран!"
- Любите, старшина, стихи? - спросил Матвеев.
- Очень! Хорошая у нас была учительница по литературе. Любила стихи и нас научила их любить. Я даже сам пробовал сочинять.
- Это же здорово! Прочли бы что-нибудь.
- Да нет! Это было раньше. Еще в школе.