– Поздно, любимая, – Берестов правильно оценил её реакцию. – Отступать некуда, позади Москва.
И сильнее сжав ладонь, потащил её к крыльцу, на котором стояла пожилая женщина, укутанная в белоснежный оренбургский платок. Невысокая, чуть полноватая, ухоженная, с тщательно уложенными волосами и светлым добрым лицом. Прямо как из сказки.
– Димочка, дорогой! – голос у бабушки был именно такой, что хотелось кинуться ей в объятия и подставить голову, чтобы горемычную погладили. –Ты прости родной, что ночью, но Васька опять плачет.
– Ну что вы Анна Евгеньевна, – Берестов отпустил руку жены и обнял женщину. – Сейчас мой рабочий «день», так что всё вовремя.
Старушка улыбалась и ласково гладила ловчего по плечу, словно любуясь сыном, которого давно не видела. Берестов вытащил из-за спины немного упирающуюся Вера и представил женщине.
– Анна Евгеньевна, познакомьтесь, моя жена Вера.
Вера нерешительно протянула руку, но старушка спустилась на ступеньку ниже, обняла Веру и тихо, практически на самое ухо, сказала:
– Береги его девочка, береги.
– Хорошо, – промямлила Вера, не зная, как себя вести и что делать дальше.
Старушка тем временем развернулась и зашла в дом. Ещё на подходе к крыльцу Вера успела рассмотреть старинное двухэтажное здание, построенное скорее всего в конце девятнадцатого начале двадцатого веков и предназначалось для проживания аристократической семьи. Как такой памятник архитектуры отдали под детский дом, оставалось загадкой. Белые стены, желтоватые колонны, настоящая тёмная черепица на крыше, высокие деревья, окружающие дом – всё дышало прошлым веком. Из общего ансамбля выпадали решетки на окнах. Их хоть и выкрасили в максимально незаметный цвет, но полностью убрать из общего впечатления не смогли. Наверно это нормальный компромисс. За садом следили, это было видно по опрятному газону и милым клумбам, усеянным мелкими бархатцами. Деревья были побелены, крыльцо подметено. Удивительная чистота. Наверно только так можно сохранить ясность сознания, работая с пациентами этого заведения. Максимальный порядок снаружи для хотя бы минимального внутри.
Они вошли в небольшой холл, где за столом сидела медсестра, вскочившая на ноги, как только Анна Евгеньевна появилась в её поле зрения. Тут Вера увидела моментальную трансформацию милой старушки в жёсткого руководителя.
– Анна Евгеньевна, Самсонов из пятнадцатой разбил голову об стену! Я уж думала звонить его родителям.
– Отставить! Рану обработать, тиопроперазин внутривенно, – уверенный командный голос не оставлял сомнений.
– А родителям? – голос медсестры словно стал выше.
– Ты здесь Катя не секретарём работаешь. Делай работу, за которую тебе платят и не дёргай людей, которые на тебя надеются. Быстро.
Медсестру как ветром сдуло. Анна Евгеньевна поманила за собой на второй этаж, поднимаясь и комментируя произошедшее:
– Умственная отсталость на фоне ранней шизофрении. Родители хоть и обеспеченные, но воспитывать дома отказались. В периоды ремиссии прекрасно рисует, но не классические картины, а что-то абстрактное. Давайте я покажу вам.
Анна Евгеньевна, собиравшаяся подняться на лестнице направо, решительно сменила направление и зашагала в левый коридор. Довольно скоро они оказалась в просторной зале, увешанной удивительными картинами. На первый взгляд они были похожи на простую мешанину цветов, так словно художник брал в руки ведёрко и выплёскивал краску прямо на бумагу, затем другое, а потом ещё несколько. Но уж очень гармонично смотрелись мазки, переплетаясь цветами и оттенками, уходя в глубину и возвращаясь, создавая причудливые переходы. На что это было похоже? Вера не знала, она не разбиралась в живописи, но одно могла сказать точно. Эти картины словно втягивали в себя, появлялось впечатление, что, если долго смотреть на них, можно потеряться в бесконечности вселенной. Вселенной чьего-то внутреннего мира.
– Я что-то похожее видела кажется в одной из книг о космосе, – обронила Вера. – Там ещё была подпись, что именно такой бы выглядела галактика для человека, если бы он обладал зрением, распространяющимся далеко за пределы видимого спектра.
– Может ты и права, – сказала Анна Евгеньевна. – В любом случае, родители Самсонова ничего подобного не видят и исправно платят деньги за содержание сына.
– Может ему выставку организовать? – спросила Вера.