Соседка с совершенно безумным и расстроенным видом молча кивнула и кинулась к аппарату. Нервно набрала номер и начала выстукивать какую-то мелодию пальцами по телефонной тумбочке. Ждать ей пришлось недолго, поскольку на том конце провода, видимо, ответили, потому что оригинальная женщина внезапно заорала в трубку:
– Русик, у вас все в порядке? Дай мне Лесю, живее!.. Леся? Леся, я потеряла деньги и документы!.. Что? Нет, удостоверение лежит у меня в сумочке. Но больше ничего нет! Абсолютно!.. Что? На тумбочке? И деньги?.. Ты моя умница! Захвати их, и идите с Русиком сюда – мне надо расплатиться с рабочими. Ага, жду!
Ольга повесила трубку, перевела дух и повернулась к нам с безукоризненной светской улыбкой. Мы же, все трое, сидели с очень несветскими, изнывающими от любопытства физиономиями. Ольга, видимо, это почувствовала, потому что очень любезно нам разъяснила:
– Дурацкая рассеянность – выложила из сумки все документы и деньги, которые муж оставил на месяц. И совершенно об этом забыла. Сейчас хватилась – думала, потеряла. Чуть удар не хватил. Слава богу, Леся все нашла и сейчас принесет, сегодня я должна расплатиться с рабочими.
– А Леся – это кто? – рискнула спросить я.
– Дочка. Вся в отца пошла – аккуратная, внимательная, всегда все помнит и знает. Я бы без нее пропала. А сын весь в меня. – Ольга вздохнула, улыбнулась нам еще раз, поблагодарила и вышла из комнаты. Алена отпросилась ее провожать, а я подумала о том, что Ирина Николаевна вполне могла и ошибиться в своих подозрениях. Почему именно сейчас мне пришла в голову эта мысль – не знаю. Наверное, на фоне этой самой Ольги Алена показалась мне очень нормальной, естественной и правдоподобной. Я подошла к окну и увидела, что наша недавняя посетительница уже спустилась на улицу и стоит у подъезда, нетерпеливо постукивая ногой в безупречной туфельке. Я обернулась к Ирине Николаевне:
– Странная особа, вы не находите?
– Очень милая, по-моему, – безмятежно ответила она, – а дети у нее просто прелесть.
Немножко опешив от такого заявления, я вновь посмотрела в окно и увидела, как к подъезду нашего дома приближаются девочка лет девяти и мальчик лет тринадцати. Это явно были дети Ольги, поскольку она очень им обрадовалась, стала что-то говорить и шагнула им навстречу. Они вместе вошли в подъезд, а я непонятно зачем бросилась к входной двери. Алена как раз вышла вынести мусор, и дверь была приоткрыта.
Я услышала детский голосок и обомлела:
– Мам, ты опять опоздаешь на работу. Ну почему ты никогда не смотришь на свой график? Давай быстрее переодевайся и беги. Мы захватили твои вещи, халат тебе я погладила, деньги – вот, держи. Тут ровно столько, сколько надо отдать рабочим, и тебе на пачку сигарет. Папа велел тратить аккуратно, потому никаких бананов и пирожных нам не покупай.
– А на дорогу? – жалобно спросила Ольга.
– А на дорогу у тебя есть проездной. И если ты поторопишься, то машину ловить тебе не понадобится.
Протестующих возгласов Ольги я не разобрала, поскольку соседи уже захлопнули дверь в свою квартиру.
После этого подслушанного разговора меня хватило только на то, чтобы рухнуть на скамеечку для обуви около входной двери. Это не ребенок, это кошмар! А в мою дурную голову еще иногда забредают робкие мысли о замужестве и воспитании детей. А вдруг, не дай бог, у меня воспитается вот такое сокровище, как эта Леся?! И будет мне выдавать в день пачку сигарет и проездной на месяц. Зато я, кажется, знаю, зачем могла поселиться здесь Алена: если ее интересуют соседи – ей, наверное, поручили выкрасть этого уникального ребенка. Остается только выявить заказчика – либо Кунсткамера в Санкт-Петербурге, либо... либо – Министерство финансов. Эта Леся быстренько нашла бы у них все невесть куда пропадающие деньги и вообще навела бы полный порядок. Выдавала бы на все министерство одну пачку сигарет в день. И чтобы не тратиться на транспорт, заставила бы всех добираться на работу пешком. Нет, я тут точно с ума сойду. Чокнусь, не иначе. Версию с соседями, кроме шуток, придется отработать до конца, так что встречи с Лесей мне не миновать. Одна надежда – она, по молодости лет, контролирует пока только дела своей несчастной мамы, и, возможно, мои сигареты останутся в полной неприкосновенности.
Когда я вышла из глубокой задумчивости, а лучше сказать, оцепенения, то увидела перед собой Ирину Николаевну, которая очень спокойным тоном, видимо, уже не в первый раз говорила:
– Таня, пойдем побеседуем на кухне, пока мы с Аленой не ушли за покупками.
– А... да, конечно. Извините, Ирина Николаевна, задумалась. Идемте.