— Нет, — ответила Киви, слегка смутясь, — ни цента!
— Выходит, он даром присоветовал.
— Да, Лыо ничего не взял, хотя я и предлагала ему.
Мезилане от злобы закусил губу. Ясно как божий день — эта недалёкая женщина выдала своего сообщника!
Часы только что отбили пять ударов, когда старьёвщик вернулся в лавку. Он закрыл наружную дверь, запер её на ключ и навесил засов. Потом хозяин отправился в заднюю неосвещённую комнату, где стояла конторка с бухгалтерскими книгами, и зажёг там электричество. Немного погодя старик позвонил куда-то по телефону, причём говорил очень тихо, прикрывая рот ладонью.
Лыо, надев дождевик, прошёл было к чёрной двери, чтобы через двор выйти на улицу. Но хозяин, не отрызаясь от телефона, сделал рукою знак, чтобы приказчик остался.
Опёршись о дверной косяк, Лыо закурил папиросу, а Мезилане, повесив трубку, выбрался из узкого между столом и стеною — прохода и подскочил к приказчику. Он схватил Лыо за отвороты дождевика, свирепо вытаращив глаза, крикнул:
— Мерзавец!
Прижав молодого человека к самой стенке, старик выхватил у Лыо изо рта папиросу и швырнул на пол.
— Змеиное отродье, сукин сын, я тебя, голубчика, успокою!
— Вы с ума сошли! — закричал Лыо. — Что вам взбрело в голову?
Он пытался вырваться из рук Мезилане, но тот крепко вцепился в плащ и даже чуть приподнял приказчика.
— Негодяй! Падаль собачья! — гремел хозяин. — Я тебя, бродягу, с улицы подобрал, работу дал, накормил, а ты, подлюга, торговлю мне портишь, секреты мои выбалтываешь.
— Во-первых, говорите яснее, во-вторых, отпустите меня, — потребовал Лыо, И так как Мезилане, разойдясь, сдавил его ещё сильнее, приказчик сильно ударил хозяина коленом.
Мезилане охнул, отпустил Лыо и попятился.
— Вон! — завопил он. Лицо у него потемнело от прилива крови, глаза выкатились из орбит. — Ты, дерьмо, к этой паскуде — вдове — в коты набивался. Здорово же тебя отблагодарили за помощь она сама мне всё рассказала, да ещё хвасталась, что наплюёт тебе в рожу за твои советы. И наплюёт — все бабы на один аршин. А теперь хватит. Пока я сосчитаю до трёх, чтобы и духу твоего здесь не было! А если ты, скотина, хоть раз ногу на порог занесёшь, я позову полицию и велю всыпать тебе резиновыми дубинками, да так, чтобы ты забыл, сколько тебе лет! Ну, живо!
— Полиции мне бояться нечего, — отрезал Лыо. — Полицию если и придётся вызвать, то, конечно, из-за вас! Вы думаете, что я слепой, не вижу махинаций, которые творятся у вас, не замечаю, как подло вы обманываете людей, попавших в беду. Для меня не тайна, что позавчера к вам привезли два воза разного товара. Я всё знаю.
Мезилане посинел.
— Прочь отсюда!
— Я уйду, но позову полицию. На этот раз она будет вызвана мною, — пригрозил Лыо. — Вы плут и мошенник, вы жестокий человек, вы готовы нажиться даже на несчастье вдовы! Один шельмец, вроде вас, десять лет назад обманул моих родителей и выгнал их из дому. Церемонятся чересчур с такими, как вы. Засадить бы вас на несколько лет в тюрьму, на хлеб и воду. Мне известно, что товары, которые позавчера завезли к вам на двух подводах, похищены с казённого склада. Там заведующим служит ваш родственник. Ничего, в камере рядышком нары займёте — вдвоём веселей будет.
— Сумасшедший! Ты сам будешь валяться на тюремных нарах. Да, на нарах, бок о бок с другим жульём, вроде тебя. А меня лучше не тронь, слышишь?
— Поглядим, кто из нас жулик, а кто нет, — ответил Лыо и направился к телефону.
— От телефона подальше, — предостерёг Мезилане.
Едва Лыо взял трубку, как удар кулаком по темени едва не сшиб молодого человека с ног. В тот же момент Мезилане бросился к конторке и быстро вынул оттуда револьвер.
— Руки вверх, негодяй! — заревел он. — Да, я шельма, я плут, мне привезли товар с казённого склада! Верно! Привезли. И раньше привозили. И заведует складом не какой-то родственник, а мой родной сын! Но на тюремный паёк никто из нас не сядет, а вот свинцовый заряд я тебе в башку влеплю, и не поздней, чем завтра, твою пасть засыплют землёю! Слышишь? Руки вверх!
Молодой человек будто повиновался. Подняв одну руку, он успел другой выхватить из кармана свой пистолет, Мысль работала чётко. Он не сомневался, что Мезилане способен убить его, чтобы спасти себя и своего сына. Едва ли сумеют люди распознать истинные мотивы злодеяния, если в живых останется только убийца-старьёвщик. И тогда Мезилане в глазах людей наверняка будет выглядеть праведником, добропорядочным гражданином.
Лыо первым нажал на спуск, чтобы попасть противнику в кисть и выбить из неё оружие. Почти одновременно раздался другой выстрел. Лыо пошатнулся, выронил пистолет и упал на колени. Затем, рухнув ничком, он потянулся было к дымившемуся на полу пистолету, но тут силы оставили Лыо, и пальцы его застыли, едва коснувшись оружия.
Вечером Якоб Мезилане лежал в хирургической клинике. Его недавно перенесли в палату из операционной, где врачи извлекли пулю, застрявшую в плече. В этой же больнице внизу, в морге, покоилось тело Пеэпа Лыо. Труп доставили сюда для вскрытия. Он лежал на спине, и одна рука свисала до самого пола. А за стеною на улице продавались газеты. В них репортёры пространно описывали подлую попытку ограбить лавку Мезилане — торговца подержанными вещами, который держал у себя в кассе, как полагал убийца, крупную денежную сумму. Раненому купцу удалось вырваться из рук преступника и убить того в завязавшейся перестрелке. На газетных полосах были помещены портреты грабителя и жертвы злодейского нападения.
Плечо сильно болело. Мезилане лежал полузакрыв глаза и думал. Ведь он был единственным свидетелем всего происшедшего; приказчик замолчал навеки. Больше всего старьёвщика беспокоил вопрос: как вести себя на следствии? До сих пор все обстоятельства говорили за него, Мезилане,но мало ли,что может случиться в дальнейшем? И долго ли следователям повернуть дело по-иному, обвинив его в убийстве?
А разве он убийца? Выстрелы раздались почти одновременно. У обоих в руках было оружие, оба боялись друг друга, каждый хотел опередить противника… Но… один целился в руку, а другой в сердце. И тот, кто выхватил револьвер первым, прибёг к оружию для того, чтобы скрыть от общественности грязные сделки, чтобы спастись самому и спасти сына от тюремных стен.
На третий день один из участников перестрелки отправился в последний путь. Там же, в морге, его уложили в простой гроб. Прогрохотала подвода. Сидя на мешке с сеном, держа в руке кнут, к воротам подъехал ломовой извозчик. Гроб взгромоздили на подводу и покрыли ветхим рядном. На кладбище отправился также кто-то из служителей морга. И тот и другой, свесив ноги, уселись по обе стороны гроба. За воротами подводу ожидало несколько любопытных.
— Что тут происходит? — спросил случайный прохожий. — Чего стоите?
— Чего стоим? Убийцу выносят, хоронить везут.
— Тот самый — Лыо. Газет, что ли, не читаете?
— Ах, Лыо… — Прохожий отошёл к небольшой кучке людей, чтобы посмотреть, как отправится в последний путь этот опустившийся человек.
— Эй, прочь с дороги!
Подвода выехала со двора. Любопытные расступились, чтобы дать ей дорогу. Не было ни родных, ни близких знакомых, чтобы проводить покойника к месту вечного упокоения. Его родственники жили далеко отсюда, отец и мать умерли, а друзья сегодня отстранились.
Улица шла вдоль пологого склона, и лошадь ступала медленно, осторожно. Осеннее серое небо, холодное и ветреное, висело над узкой улицей. Встречные не обращали внимания на ломовую подводу. Кое-кто, видя гроб, прикрытый рядном, думал, что он пуст, — не было ни венков, ни провожающих. На углу около церкви стояла женщина в трауре, она ожидала, когда подъедут похоронные дроги. Это была Лейли Киви, которая хотела пройти на кладбище вместе с похоронной процессией и возложить цветы на могилу. Вдова задумалась, её одолевали разные заботы. Вдове не пришло в голову, что мимо неё провезли останки Пеэпа Лыо. Она заметила, правда, ломовую подводу, но решила, что на ней везут не покойника, а просто гроб, который даже не успели покрасить. Извозчик прикрыл свою кладь каким-то рваным тряпьём, лошадь трусила лёгкой рысью, спускаясь под гору.
Лейли Киви посматривала в сторону клиники, ждала погребального шествия с пастором и венками. Так на углу и простояла напрасно с цветами для умершего Лыо.