Часто из-под берегов вылетали утки, но нам было не до них. Течение было сравнительно тихим, и мы проплыли несколько километров, но впустую. Ни один звук не нарушил тишину, ни одна ветка не шелохнулась. Мы уже решили возвращаться, как вдруг из-за поворота в воду вошел лось! Это была крупная самка-лосиха. Не замечая нас, она стала медленно переходить протоку, тыкая в воду горбоносой головой. Я поднял карабин к плечу и, сдерживая дыхание, стал прицеливаться в зверя, выбирая убойное место под лопаткой.
То ли от азартной нервной дрожи, то ли от того, что сдерживаемая на месте шестом лодка колебалась, я никак не мог Прицелиться как следует. Хотелось ударить наверняка, чтобы зверь не ушел раненым в тайгу, где его по следу не отыщешь, а мушка прыгала по черной горбатой туше лосихи. Я опустил карабин и глянул в воду. Совершенно отчетливо виднелось дно с галькой и мельчайшими травинками, так близко, что можно достать рукой. Стоит сделать один шаг, стать твердой ногой на землю, и я смогу, получив устойчивость, произвести верный выстрел. Не колеблясь ни секунды .и не сводя глаз со зверя, я оперся на одну руку и быстро переступил за борт лодки. С громким плеском я вместе с карабином с головой погрузился в воду. Это было столь неожиданно, что я вскрикнул и вынырнул, отдуваясь, поплыл к берегу. Вода была так холодна, что перехватывала дыхание. Будь на лодке кто другой, не удержаться бы ему от смеха, но Софронов даже не улыбнулся. Придержав резко накренившийся бат, он развернул его и погнал к берегу рядом со мной, вероятно, опасаясь, что я могу утонуть.
Тем временем лосиха, услышавшая громкий плеск и возгласы, насторожила огромные уши и, увидев барахтающегося в воде человека и рядом с ним другого в лодке, двумя прыжками выскочила из воды. Треснув сухой тальниковой веткой, она скрылась в зарослях.
На берегу я скинул мокрую одежду и стал ее выкручивать. Софронов развел костер.
- Зачем в реку прыгал?- недоумевал он.- К сохатому еще ближе подъехали бы, тогда и стрелял бы!..
- Так я же думал мелко, дно - вот оно, а там яма,- оправдывался я, выливая воду из ичигов.
- Как столько времени по реке идешь и не понимаешь,- возмутился Софронов, когда понял в чем дело,- где т,еперь другого сохатого найдешь?
Я был обманут необыкновенной прозрачностью воды в тихой протоке, понимал свою вину и ничего не мог возразить на воркотню старого охотника, которого уже давно не занимала никакая романтика. Во всем он видел только необходимость того или иного вида деятельности, без которых невозможно жить. Из-за моей оплошности ушло пятнадцать пудов мяса, нужного нам, труд пропал впустую. Ничего другого он не желал знать. Я же больше страдал из-за уязвленного охотничьего самолюбия.
Так неудачно окончился первый день охоты. Авдеев все понял с первого взгляда и ни о чем не стал расспрашивать. Мы молча поужинали и улеглись спать. Утром меня разбудил стук шеста о бат. Я вылез из палатки. Солнце только поднималось, и лес стоял окутанный сырой мглой. Сонно рокотала вода. Из бата вылез Софронов с винтовкой. Я думал он собирается на охоту и что-то забыл еще на таборе.
- Никифор Гаврилович, подожди меня, я сейчас оденусь, поедем вместе!
Но он молча прошел к костру, сел на валежину, прислонив винтовку к дереву.
- Огонь побольше надо, маленько вымок, сушиться буду, - сказал он. Только тут я заметил, что он в мокрых олочах и куртка на плечах тоже вся мокрая от росы.
- Вы уже успели съездить? Ну как, видели сохатого?
- Одного видел, стрелял. Большой сохатый, пудов, однако, на двадцать будет…
- Ушел? Промазали?
- Почему ушел? Близко подъехал, хорошо стрелял. Одна пуля под лопатку, другая сзади в спину. На берег поднимался, там и упал…
- Расскажи, как было!
- Че рассказывать, поедем мясо брать, сам увидишь. Однако огонь самому разводить надо!..
- Нет, нет, сиди, отдыхай, сейчас…- Я был рад угодить ему. Ведь старик, а не спал, с полночи ездил, только бы добыть зверя! Меня не взял, наверное подумал, что опять помешаю. Но я был не в обиде.
После завтрака мы поехали втроем за мясом убитого лося. На этот раз был самец-красавец с широкими ветвистыми рогами. В отличие от европейского лося у дальневосточного рога не имели широких плоскостей между отростками, но были такими же длинными. Сняв с него шкуру, мы разделили тушу на несколько больших кусков и, сложив их в бат, повезли в лагерь.