- Едва ли,- выразил сомнение Авдеев.- Затянуло его где-то под залом, может зацепился одеждой за сук, теперь не выпустит. Горные реки такие, если сразу не выплыл, не выбросило на отмель, то все - с концом. Надежно хоронит…
В палатке наступило долгое молчание.
- Жалко, хороший старик был. Из-за нас погиб…
- Что об этом говорить,- сурово произнес Авдеев.- С каждым может случиться. Не будь его, мы бы где-нибудь еще раньше вывернулись. Сумасшедшая река… Хорошо, что ты успел Софронова за воротник схватить. Надо на прииск выходить, подлечить ногу, да в путь…
Авдеев прав, надо спешить к врачу за помощью, быстрей подлечить ногу, да снова на поиск соболей. Время дорого - путь велик. Пока я раздумывал, как нам поступить дальше, где пополнить снаряжение, купить одежду, продукты, где взять оленей и нарты, Авдеев, напившись чаю, завел неторопливый разговор с Михаилом. Я присоединился к их беседе:
- Не слышал ли, где ваши охотники соболя видели?
Софронов при этих словах насторожился.
- Соболя здесь совсем нет,- ответил Михаил.- Старики говорят, раньше мал-мал был, а сейчас надо тридцать ден на хороших оленях на юг идти, там, однако, есть.
Софронов успокаивается, и на его губах застывает насмешливая улыбка. Я стараюсь мысленно представить, где это может быть, если идти тридцать дней на оленях. Выходит - в верховьях Селемджи. Наверное и там соболя нет, просто старая легенда гуляет среди охотников о драгоценном зверьке. К тому же мне уже известно, как ошибочны бывают представления эвенков о действительном расстоянии.
- А на реке Унье ты охотился?
- Нет, там люди нашего колхоза не ходят. Сопка там крутой, может соболь и есть, никто не знает.
Я договорился с Михаилом, чтобы он проводил нас до прииска, и на следующий день мы тронулись в путь. Авдеев с Софроновым шли пешком, а мы с Михаилом ехали верхом на оленях. Молодой .эвенк знал прямую тропу на прииск. К вечеру должны прийти в бригаду пастухов-оленеводов, переночуем у них, а на другой день будем на прииске, если верить Михаилу.
Тропа вилась по редколесью. Однообразна светлая тайга: дерево похоже на дерево, как две капли воды, ни бугорка, ни впадины, сплошная белая равнина - застывшая марь, поросшая мхом и багульником, а сейчас засыпанная снегом и белая до рези в глазах.
Ничто не отвлекало внимания. Я ехал, покачиваясь на маленьком неудобном седле. Чтобы как-то отвлечься, стал размышлять о том, найду ли я соболей, или их остались считанные единицы и что будет, если вся затея с их расселением окажется несостоятельной? Это будет большим ударом по всей деятельности старого профессора Мамонова, а мне очень не хотелось его огорчать.
Вскоре я поймал себя на том, что мысли мои начали повторяться, как бы вертеться на одном месте, подобно заблудившемуся в тайге человеку. Меня укачивала тихая езда. Михаил мурлыкал что-то заунывное, иногда покрикивал на оленей,, вдруг соскакивал с седла и бежал к другим оленям, а я должен был, как привязанный, сидеть в седле. Вечером послышался лай собак и показались палатки бригады.. Вскоре мы ужинали у пастуха-оленевода. Седой старик бойко расспрашивал меня о целях экспедиции, о нашей аварии. Узнав о моем несчастье, он сказал, что в бригаде находится фельдшер, приехавшая к роженице, и мне; незачем ехать на прииск, так как она вылечит мне ногу здесь.
Утро в тайге было ясное и морозное. Я оделся, вылез из палатки. и, опираясь на палку, побрел разыскивать фельдшерицу. Она оказалась в одной из палаток. Темное синее платье, хорошо облегавшее тонкую стройную фигуру, очень шло к ее здоровому румяному лицу. Большие серые глаза смотрели на меня с нескрываемым любопытством. Наверное, ей уже рассказали про нас.
- Вы фельдшер Бурлова? - спросил я не без некоторого смущения.
- Да.
- Хочу попросить у вас помощи. Обморозился немного…
- Пройдите! - сказала она, приглашая меня в палатку.
Когда-то Авдеев смеялся над моей городской одеждой и выражал надежду, что со временем она оботрется. Нго пожелание сбылось. Не без стеснения освободился я в присутствии девушки от своих рваных доспехов, обнажил костлявую ногу с почерневшими пальцами. Быстро ловкими мягкими пальцами она ощупала опухоль, обмыла ее раствором марганцовки и, наложив какую-то прохладную желтую мазь, забинтовала ногу.
- Недельки две придется полежать,- сказала она.
- Что вы! Мне лежать некогда.
Фельдшерица насмешливо посмотрела на меня.
- Скажите спасибо, если отделаетесь только этим, а то придется пальцы отнять, тогда хуже будет.
Увидев мой испуг, она рассмеялась: