На скорую руку поставив все на прежнее место, мы затопили в избушке печь, и через полчаса стало тепло и уютно. За ужином решили, что Софронов останется стеречь оленей, а мы с Авдеевым пойдем на поиски хозяина. Вечер был морозный, ясный, снега не предвиделось, и мы рассчитывали быстро его догнать. Он наверняка охотится где-то поблизости.
День занимался солнечный, тихий, когда мы пошли по следу охотника. Громко потрескивали деревья от мороза, наши усы и бороды быстро посеребрил иней. С ветвей сыпалась кухта (иней), и скоро наша одежда тоже была покрыта блестками инея.
След охотника уводил нас на север. Судя по тому, что обут он был в валенки, это мог быть только русский промысловик, а не эвенк, который никогда на охоте не носит такой обуви. Вскоре на след охотника вышел след медведя. Отпечатки больших когтистых лап говорили о громадной величине зверя.
На всякий случай мы сняли с плеч карабины, отпустили собак. Шли с опаской, откинув предохранители: встреча с шатуном зимой не сулит добра.
Впереди показалась какая-то утолока: снег был истоптан, следы человека перепутывались со следами зверя. Собаки унеслись куда-то вперед, а мы остановились и, вслушиваясь, простояли несколько минут.
В лесу стояло безмолвие. Начали внимательно изучать следы, стараясь по ним определить, что могло здесь произойти. Шаг за шагом, словно строчку за строчкой мы прочли всю трагическую историю.
Медведь, неудовлетворенный скудными запасами охотника, наткнувшись на его след, быстро настиг человека и бросился на него. Охотник поздно увидел опасность, выстрелил, но промахнулся, видно стрелять пришлось впопыхах. Второй раз выстрелить не удалось: зверь вышиб ружье из рук. Оно валялось в снегу, с невыброшенной гильзой в стволе. Подняв ружье, Авдеев внимательно осмотрел его, определил калибр и повесил на сук, чтобы оно было заметно издали. На этом месте медведь схватил человека и ободрал ему голову когтями. Шапка-ушанка валялась со следами смерзшейся крови. Охотнику удалось вырваться из медвежьих лап и он побежал к дереву, пытаясь, видимо, на нем спастись от зверя. Кора была испачкана кровью. Здесь, у дерева, зверь снова схватил его, и снова человек вырвался и бежал, но был настигнут рассвирепевшим зверем, сбит с ног и растерзан. Медведь волочил его по снегу.
Мы пошли по следу и увидели своих собак, которые боязливо обнюхивали кучу свеженаломанных ветвей ельника. Снег вокруг был утоптан широкими медвежьими лапами. Раскидали лапник и разрыли под ним снег… Мы молча сняли шапки: перед нами лежали жалкие останки промысловика.
Авдеев развел большой костер и сделал на старой лиственнице широкие затесы. Затем, раскидав головни, он топором выкопал в оттаявшей земле яму, и мы схоронили в ней погибшего охотника.
Пора была возвращаться в зимовье. Авдеев полагал, что медведь может возвратиться, попасться нам навстречу и советовал держаться настороже.
Подавленные и молчаливые возвращались мы к избушке. Еот и ключ, в устье которого стоит зимовье. Скоро должен показаться дымок, свечкой поднимающийся в такую погоду над лесом. Впереди, среди ельника, что-то мелькнуло. Собаки забеспокоились.
«Может быть, это Софронов отыскивает оленей?» - мелькнуло у меня, но Авдеев поспешно сбросил с плеча карабин. Раздумывать и спрашивать было некогда, я последовал его примеру. Между деревьями мелькал какой-то огромный черный зверь. Он шел к нам, был высок на ногах и не походил на медведя. Уж очень велик! Вот он вышел на открытое место, и мы увидели перед собой громадного шатуна. Прильнув к карабину, Авдеев выбрал удобное место для выстрела, я тоже не спускал мушки с черной туши зверя, который, будто по воздуху, легко и беззвучно, приближался к нам по пушистому снегу.
Стрелять на ходу было рискованно, подпускать шатуна ближе тоже было неразумно. Авдеев слегка свистнул. Зверь мгновенно остановился, встал на задние лапы и застыл, как изваяние. Теперь он мне казался великаном, и ствол винтовки, направленный в его косматую грудь,- тонким, как тростинка.
Где-то в глубине души тоскливо заныло и засосало. Мне сделалось жутковато, может быть потому, что в глазах еще стояла недавняя картина расправы зверя над человеком.
Звуки наших выстрелов слились в один. Черный зверь опрокинулся и завертелся на месте, вздымая облако снежной пыли. Затем он поднялся, шатаясь отошел в сторону и обняв толстую ель лапами, прислонился к ней, словно боясь упасть.
Желая побыстрее покончить с шатуном, я послал в него еще одну пулю. Произошло неожиданное: после выстрела зверь с быстротой дворовой собаки с громким ревом бросился на нас. Откуда только у него взялись силы! Я оцепенел от неожиданности и даже забыл, что у меня в руках винтовка.