Я спросил Софронова, что означает это название.
- Ургал - по-нашему-бешеный! Плохая река, летом на лодке совсем по ней ходить трудно.
Сейчас, скованная сильными морозами, река молчала. Береговой лес был закован в толстые наледи. Напирающие снизу грунтовые воды прорывают ледяной покров и растекаются по льду реки, наращивая его толщину. В сильные морозы наледи парят и делают зачастую речку непроходимой для нарт и пеших. В жаркое лето зазеленеют тальники и тополя, ласковое солнце постепенно растопит эту ледяную броню реки.
Ургал - горная река, и летом далеко слышится шум ее вод.
Сверкавшие на горизонте белые конусообразные вершины Буреинского хребта цепью уходили на юг, являлись местом рождения Ургала.
Вскоре на нашем пути стали попадаться следы соболей. Чем выше мы забирались в горы, тем их становилось больше.
- Вот, паря, когда мы нашли соболя! - в восхищении говорил мне Авдеев.- Куда еще больше искать!
Решили сделать остановку, чтобы подсчитать запасы соболя на тысячу гектаров. Для подсчета заложили четыре площадки, каждая по десять квадратных километров. Предстояло тщательно учесть, какое количество зверьков находится на отмеченной площади угодий. Только опытные охотники-следопыты могли отличить след одного зверька от другого и разобраться в путанице следов.
Мне помогли местные охотники. Выпадавшие ночами свежие пороши, а также обильный иней по утрам одевали деревья и кустарники в пушистые одежды и облегчали выполнение нашей задачи.
После подсчетов было установлено, что на всех четырех площадках находится двадцать три соболя. Это значило, что один соболь приходился на два километра площади. Такой большой плотности соболя я не ожидал, но ошибки быть не могло - место было характерное для всего обследуемого нами района, а не только в пределах заложенных участков. Пусть такая плотность заселения приходится только на верховья Бурей, и то общая численность зверьков позволяла организовать здесь их вылов для переселения в другие районы. Десятки тысяч соболей!
«Вот он, долгожданный резерват! Теперь надо подумать, как взять это богатство и переселить его в другие места…»,- так мечтал я, окрыленный успехом.
Результат был столь поразителен, что мне могли бы не поверить, и я хотел убедиться, не является ли этот обследуемый район единственным по такому обилию соболя? Организация рассадника соболя потребует больших затрат, и к моим сообщениям будут подходить осторожно.
Мы решили подняться к левой Бурее; я был прав: не везде был соболь. Стоило нам покинуть Ургал, как соболь исчез, пошли так называемые пустые места. То это были «гарники» - сопки с пострадавшим от пожара лесом, где соболь не мог найти себе пищи и, естественно, избегал этих мест; то массивы пустые по иным каким-то причинам, непонятным для меня, как охотоведа. Соболиные следы исчезли. Я стал беспокоиться и на одном из привалов вечером высказал охотникам свои сомнения.
- Не беспокойся,- сказал Софронов,- если мало соболя на реке Ургал, еще найдем. Он в разных местах есть!
- Правильно! - поддержал его якут Логинов.- Мы поведем тебя на вершину Дубликана. Там большая гора есть, она дает начало рекам Сутырь, Гуджал. Тайга там густая, стеной стоит, без топора трудно ходить, но соболя много. Без олешков ходить придется - очень крутые сопки, стланика много, не пустит олешков. Потом дальше ходить надо, если соболя мало будет. Везде так. Соболь, как человек, выбирает хорошие места. Где попало не живет!
Я снова размечтался: «если найду в истоках Дубликана соболей, мою задачу можно будет считать выполненной. Останется составить проект организации соболиного рассадника и возвращаться в Москву. Хорошо бы к Первому мая сесть в поезд Хабаровск - Москва…
А Оля?.. Ведь я обещал с ней встретиться летом. Нет, видно околдовал меня Дальний Восток-не уехать мне отсюда! Да и зачем? Где еще найдешь более интересный край? Скалову доложу обо всем и обратно. Он сам не захочет оставлять меня в Москве. Мало ли там желающих осесть в столице и никуда не ехать? К тому же предстоит второй зтап работы…».
Я и не подозревал, сколько еще трудностей ожидает меня, сколько превратностей природы придется испытать, прежде чем увижу Хабаровск.
Дни стали заметно увеличиваться, солнце сияло такое ослепительное, что больно было глазам. Снег искрился, небо поражало своей прозрачностью и глубиной. Несмотря на мороз, во всем чувствовалось дыхание весны.