— Зафиксируйте в журнал, запишите данные! — торопливо подсказал Скварский.
Гатилин тупо посмотрел на свои руки, удивляясь, отчего они непослушны ему.
— Я могу, — догадался Скварский. И стоя — усаживаться было уже некогда, — под торопливые шаги по ступенькам вагончика, написал:
«11.55. По докладу Басовой:
Расход — 800 кубометров в секунду.
Уровень активно повышается с 8.20.
Принял — В. С. Гатилин».
— Теперь документик… — льстиво улыбнулся Юрий Борисович.
Виктор Сергеевич взглянул, поставил закорючку своей подписи. В вагончик вошли Басов, Алимушкин, остальные. По лицам Скварского и Гатилина Алимушкин увидел, что Соколенок сказал правду… Басов, подойдя, рывком повернул к себе журнал с еще не просохшими чернилами, прочел. Сел, обхватив голову. Невероятно, невозможно!.. Сорвавшимся до сипоты голосом спросил у Гатилина:
— Вызвали Елену?!
— Да. Да вот она, в машине… — Гатилин уныло смотрел в окно, чтобы не встречаться глазами с Басовым, и видел, как газик, посланный им за Еленой, с юзом притормозил возле крыльца вагончика.
Накрашенная, в небрежно запахнутом пальто, так что белый ее шарф, выбившись, встопорщился на груди, Елена вошла в штаб, вызывающе громко стуча каблуками. В ее лице застыло, по-видимому, против ее воли, такое напряжение, при виде которого пропадает всякая охота говорить с человеком. Она не поздоровалась. Никого не замечая, прошла к столу и, развернув на нужной странице свой журнал, положила его на середину. Молча, не глядя на нее, вышли из штаба все, кто считал там сейчас лишним себя, — остались Гатилин, Басов, Алимушкин и Даша. Виктор Сергеевич покосился было и на Дашу, но вовремя вспомнил, что она Малышева… «Так даже лучше, — рассудил он. — Пусть старик узнает обо всем из первых рук, от дочери…» Однако молчать более было уже нельзя, и Гатилин, придвинув журнал Елены, но ничего еще не видя в нем, глухо спросил:
— Вы подтверждаете свое последнее сообщение?
Елена немного помедлила, ответила четко:
— Расход воды в Аниве поднялся за восемьсот кубометров… — И вздохнула. — Это правда.
— В котором часу уровень соответствовал расчетному? Был такой момент или не был? И как вы объясните все…
— Ну, какая разница!.. Был… Не был… Мы же не дети, — пожала она плечами. — Назад паводок не вернешь…
— А вы не забывайтесь, Елена Ильинична! — вспылил Гатилин. — Не думаю, что вы не понимаете, какая на вас лежит ответственность… И отвечать придется, от этого никуда не деться.
Последнее замечание не смутило ее. Кивая, словно поддакивая Гатилину, Елена понимающе, даже сочувственно улыбнулась ему и, облизнув пересохшие губы, сказала:
— Не надо, Виктор Сергеевич…
Она не просила, она снисходительно разрешала ему прекратить бесполезный разговор. Дескать, зачем?! Она все знает!..
Гатилин, ожидавший от Елены чего угодно, вплоть до истерики, только не несогласия с ним, не возражений, вскинул кустистую бровь, озадаченно поглядел направо от себя, на Алимушкина, и на Басова, сидевшего за столом напротив. Никита молчал. Он не поднимал глаз от стола, и забытая сигарета дымилась в его руке. По тому, как вызывающе держалась Елена, он понял, что объясняться с нею бессмысленно. Она пропустила паводок. Умышленно. Виноват в данном случае он. И Гатилину это должно быть так же ясно, как и ему, и самой Елене. Ей-то, положим, давно ясно…
— А кстати, разве вы там одна проводили наблюдения?.. Почему молчите?! — Гатилин нервно перекинул несколько страниц журнала, вглядываясь в фамилии. — Сегодня Гордеева дежурила?
— Гордеева, — ответил вместо Елены Басов.
— Она не виновата… — вяло, снисходительно как-то пояснила Елена. — Я ее отпустила перекрытие посмотреть. Надо же было девчонке и приодеться к празднику…
Алимушкин, подойдя к Гатилину и заглядывая через его плечо в записи Елены, спросил:
— Вы внесли сюда фиктивные данные, вымышленные?!
Елена чуть повела подбородком, что можно было понять и так, и этак…