Выбрать главу

Меровий терпеливо ждал. Я должна была что-то сказать, и потому выдавила первое признание, какое мне пришло на ум.

— Господи, помилуй… — сказала я. — Я.., я люблю… Этого Мальчишку.., я хотела сказать: Корса Канта.

И в то же мгновение, как только я произнесла эти слова, мне захотелось, чтобы я этого не делала. Как я могла любить.., его?

Меровий усмехнулся, а я покраснела.

— Сестра, — сказал он, — любовь не грех. Любовь — это чувство. Исповедоваться можно только в деяниях и намерениях. Чувства, особенно такие глубокие, как любовь, посеяны, словно семена, в наших сердцах Великим Зодчим. Или ты решила обесчестить себя и юношу соитием без брака?

— Нет! То есть… Как-то раз чуть было этого не случилось, но мы устояли перед искушением. Мне показалось, что это было бы не правильно. Не скажу, чтобы я так уж имела что-то против со.., соития, государь. Я Строительница, но не римлянка. Но тогда это мне показалось недопустимым.

— Сестра, Строители несколько иного мнения о соитии, чем.., скажем.., чем наш друг Артус. Когда соитие происходит неразумно, под воздействием одной только страсти и сопряжено с животным наслаждением, тогда дух человеческий теряется. Вот тогда это воистину грех. И все же я не пойму тебя, Анлодда, в чем же ты хочешь признаться? — В том, что не поддалась животному чувству?

— А это глупо?

— Довольно-таки.

Я вздохнула. Он поймал меня, я это понимала, и он тоже, но пока я не была готова исповедаться в своем грехе.., и не буду готова, пока не решу, в чем состоит мой грех. Я чувствовала себя золотых дел мастером, которому нужно решить трудную задачу. У него восемь мешочков с чистым золотом и один с простым металлом, а ему можно только трижды взвесить мешочки на весах, чтобы понять, где золото, а где — нет.

— Приходи ко мне тогда, когда будешь готова совладать с духом, сестра, когда сумеешь обличить свою животную природу. А пока.., пока я советую тебе как отец, но не как твой отец… — Он усмехнулся, и я хорошо поняла разницу. — Пока ты не научишься любить себя, Анлодда, ты никого не полюбишь.., даже его.

На этот раз я поняла Меровия не так хорошо. Его или… Его?

Но какая разница? Не знаю, по-моему — никакой. Быть может, порой это одно и то же. Я вздохнула и вернулась к Ланселоту, который отпустил Этого Мальчишку и о чем-то серьезно беседовал с сенешалем Кеем.

Глава 5

Питер вздохнул, покачал головой.

— У нас дела поважнее, Кей. Дела не слишком приятные, боюсь. Пошли ко мне Медраута.

Усмешка скривила губы Кея — слишком проворная усмешка. И тут же исчезла.

— Заметил небось, как он вел себя в бою?

— Заметил.

— Мне не хотелось бы распекать его.

— И мне не хочется. Но нужно. Ради простых воинов. Питер кивнул. Кей отошел к Хиру Амрену и негромко заговорил с тем. Питер пошел дальше по берегу и поманил к себе Анлодду.

— Девушка, ты родилась в Харлеке? Она сразу напряглась, вытянулась, как струна. Питер решил, что больше так к ней обращаться не станет.

— Да, я родилась здесь. Это так же справедливо, как то, что я — не юноша.

— Тебе знакомы здешние края? — И Питер обвел рукой берег.

— Конечно. Это Берег Красного Песка. Он так называется потому, что когда-то давно, еще до моего рождения, тут как-то раз пролилась на песок красная краска из бочки, что упала с борта римской купеческой галеры, и…

Питер поскорее прервал Анлодду, пока та не слишком погрузилась в пространные объяснения.

— Не сейчас, не сейчас… Сейчас нам нужно найти какое-то место, куда бы могли отступить, где бы нас не нашли юты, где мы могли передохнуть и решить, как быть дальше. Что предложишь?

— В лесу есть холм, а за ним — лощина в два стадия шириной и в столько же длиной.

— Замечательно. Веди нас туда, Анлодда. Она кивнула и побрела к опушке леса. Деревья росли почти до самой кромки песка, скрюченные, изуродованные морскими солеными ветрами. Питер велел отряду идти следом за девушкой тихо, без шума и криков.

Юты находились достаточно далеко, чтобы разглядеть, куда именно отправляются бритты, — одно им было ясно: противник уходит в сторону леса. «Если нам повезет, — думал Питер, — они решат, что осторожность — лучшая стратегия и будут ждать подкрепления, а до этого времени за нами не сунутся».

Поначалу шло редколесье, затем, по мере того как отряд углубился в лес, деревья стали расти все гуще и плотнее. Дубы, липы — лес как лес, но уже через полмили чаща стала почти непроходимой. Невзирая на то что листья почти совсем облетели, ветви деревьев сплетались так плотно, что почти загораживали солнце и не пропускали его лучи к земле. Воины начали нервничать, оглядываться по сторонам.

Питер принюхался. Как давно он не ощущал запахов леса, этой сырости, свежести.., разве что тогда, в лаборатории Уиллкса, когда ему привиделся девственный лес…

«Интересно, как пахнут шепчущие сосны?» — гадал Питер, не спуская глаз с шагавшей впереди Анлодды. Та торопливо шла, изредка останавливалась, как бы в изумлении, потом снова шла вперед. Наверное, даже она не узнавала знакомые места.