— Нет троп, которые бы вели прямо к входу в подземный ход, — объяснила девушка.
На путь до туннеля ушел еще примерно час. Вход в него был искусно замаскирован колючим кустом. Луна стояла высоко, наверняка сейчас было около полуночи.
Питер приказал Кею и Бедивиру осторожно сдвинуть в сторону тяжелый камень, закрывавший вход в туннель. Анлодда подала Питеру зажженный факел — а он и не заметил, как она его зажгла. Питеру не слишком приятно было осознавать, что он не умеет зажигать факелы. Пока у него не было времени поупражняться в обращении с огнивом и трутом.
Питер взял факел и поднес его к отверстию, стараясь осветить туннель как можно лучше. Тут явно можно было продвигаться только ползком. Туннель изгибался влево и имел едва заметный подъем.
Проследив взглядом поверху, следуя предполагаемому направлению подземного хода, Питер не увидел города — холмы и холмы.
— Пожалуй, будет лучше, если первым пойду я, — объявил Питер. — Там ответвления есть?
— Немного. Я пойду сразу за тобой. Конечно, мне кажется, что разумнее было бы мне пойти впереди, так что — если устанешь, дай мне знать.
Он улыбнулся.
— Устану — ты будешь первой, кому я скажу об этом. Корс Кант, Кей, Бедивир, постройтесь друг за другом. — Питер на миг задумался. А как там с вентиляцией дело обстоит, в этом туннеле? И что подумают юты, когда увидят, как в общественной бане откуда ни возьмись появятся трое бриттов при полном вооружении? Он быстро принял решение:
— Всем оставить оружие здесь. Топоры, мечи, доспехи. С собой взять только кинжалы.
Бедивир вскрикнул так, словно получил удар током. Кей повиновался беспрекословно и одарил Бедивира таким взглядом, что тот в конце концов смирился и исполнил приказ Питера. На Анлодде и Корее Канте никаких доспехов не было, и из оружия у них при себе оказались только кинжалы.
— Анлодда, — сказал Смит. — Ты ведь знала, как тут тесно. Могла бы посоветовать нам оставить оружие и доспехи в лагере. Зачем мы волокли на себе такой груз?
— Я тебе говорила, что в доспехах и с оружием ты едва-едва протиснешься в туннель, и ты бы избавил себя от тяжкой ноши, если бы мужчины время от времени все-таки слушались женщин!
Корс Кант явно растревожился. Ни топора, ни меча у юноши не было, но он прижал к груди свою арфу, словно спасательный круг.
— Оставь ее здесь, сынок, — посоветовал барду Питер, как он надеялся, тепло, по-отечески. — Я понимаю, что она для тебя значит, но… Ну, заберем ее отсюда попозже.
Бард побледнел, хотя, может быть, то шутила шутки луна. Он смотрел куда-то — быть может, в сторону скрытого за холмами горизонта.
— Я знаю, что должен бросить ее, — проговорил он негромко. — Но сейчас не время. Время еще придет.
— Ты собираешься тащить эту тяжеленную арфу полтора дня по туннелю?
Корс Кант моргнул и вернулся оттуда, куда улетел его дух.
— Государь! О да, я должен! Я не могу бросить ее здесь!
— Но почему? Ты же сам только что сказал, что должен бросить ее!
— Но не здесь!
— Почему не здесь?
Корс Кант пожал плечами, а Анлодда положила руку ему на плечо.
— Ты же знаешь, он бард-друид, а у них порой бывают предчувствия, как у нас, женщин, когда мы точно знаем, что с нами должно случиться.., это.
Правда, и она смотрела на барда не без любопытства.
Питер сменил тактику.
— Когда?
— Я пойму когда. Очень скоро, и я страшусь этого мгновения. Но пока я не должен расставаться с моей арфой, куда бы ни шел.
— Ладно. Это твое бремя. Трогаемся, — распорядился Питер и отдал девушке факел.
Питер присел у входа в туннель, спустил ноги и наконец нащупал пол. Вытянул вверх руку, нащупал потолок и пролез внутрь.
За ним последовал Кей, зажавший подмышкой незажженный факел, и схватил Питера за руку. Следом за Кеем в туннель пролезли Анлодда, Корс Кант и Бедивир. Затем Кей приготовил трут. Питер внимательно наблюдал за тем, как сенешаль наклонился и высек из кремня искру. Как только одна из искр упала на трут, Кей осторожно раздул пламя и поднес факел к огоньку. Факел разгорелся не сразу, но все же разгорелся, и притом почти бездымно, что крайне порадовало Питера.
Питер пригнулся и пошел вперед по туннелю. Анлодда ухватилась за его пояс. Караван тронулся в путь. Проход плавно сворачивал влево. Через несколько минут вход уже не был виден.
Ноги Питера быстро устали в полусогнутом положении. Стены туннеля оказались влажными и холодными. Питер не слышал других звуков, кроме шагов и хрипловатого дыхания своих товарищей.
Похоже, всем путь давался с трудом. Питер то и дело слышал за спиной вздохи и постанывания. Часто приходилось останавливаться, пока кто-нибудь из идущих разминал онемевшее колено. Остальные в это время жадно пили воду. Питер стискивал зубы и торопил товарищей.
Время в этой бесконечной могиле тянулось мучительно долго.
— Далеко еще? — изможденно выдохнул Питер. Туннель пошел вверх под углом примерно в двадцать пять градусов.
— Мы дойдем.., до подземного.., ручья.., а он… — прямо.., под городской стеной, — ответила Анлодда. — Голос у нее был усталый, измученный. — До него.., еще далеко. Если.., не потонем.., еще довольно долго добираться.., до бань. Две свечи.., а может быть.., три.., точно не помню.
— Три свечи! — в ужасе воскликнул Бедивир. Анлодда отдышалась и заговорила возмущенно:
— Хватит плакаться! Я же не жалуюсь! Вечно вы, мужчины, нюни распускаете!
Корс Кант, еле дышавший от усталости, задышал ровнее.
Питера пугало не только то, что путь еще предстоял долгий: Он заметил, что движение воздуха в туннеле изменилось. Дым от факела тянуло вперед, а это значило, что их приближение не останется незамеченным для любого, у кого есть нос. Да и для того, у кого есть уши, тоже.
Передохнув столько, сколько можно было передохнуть здесь, где ощущалось крайне неприятное давление со всех сторон, они снова тронулись в путь. Туннель сузился. Питер продвигался вперед, задевая стены широкими плечами. Будь он в доспехах, он бы уже давно застрял. «Какой ужас! Слава Богу, что я не уперся и не потащил сюда весь отряд! — благодарил судьбу Питер. — Анлодда была права».
Питер никогда не жаловался на клаустрофобию, но здесь и ему стало не по себе. Он никак не мог избавиться от снова нахлынувших воспоминаний о том, как он, залитый кровью сержанта Конвея, лежит, заваленный обломками. Питер закусил губу, сморгнул набежавшие на глаза капли пота.
День прошел, и еще день, уже целая неделя пролетела. Скоро минуты покажутся годами. А потом.., потом Питер вдруг ощутил удушливый запах гниения. А когда они подошли к подземному ручью, запах усилился. Питер попытался дышать ртом, но тут же чуть не задохнулся.
— Намочи платок и закрой им нос, — посоветовала ему Анлодда. — Запах от этого, конечно, никуда не денется, но тебе так покажется, а это почти одно и то же.
Они остановились и смочили драгоценной водой платки, превратив их в «противогазы».
На бровь Питера упала капля, потом еще одна. Над его головой текла зловонная липкая жидкость. С потолка туннеля стекала вода, насыщенная известью, медью и еще кучей мерзких, опасных примесей.
— На твоем месте я бы не стала пить эту воду, — произнесла Анлодда — как будто Питер сам не догадался бы, что этого делать не следует! Он бы скорее выпил воды из Ганга — реки, в которую индусы опускали своих умерших предков.
Потолок снова навис ниже. Теперь всем пришлось передвигаться ползком по мокрой, скользкой земле.
— И ты говоришь, что сотню раз проделывала этот путь? — недоверчиво произнес Питер.
— Ну, не то чтобы сотню, — призналась девушка, — Я тут бывала.., сейчас сосчитаю… — Она умолкла, отдышалась. — Дважды. Первый раз, когда мне было шесть лет, а второй — в прошлом году, когда убежала.., то есть ушла.
Питер остановился, повернул голову. Освещенные факелом волосы Анлодды казались намного темнее, чем были на самом деле.
— Только дважды?
— Я же сказала, что ползала тут сто раз. Но на самом деле ползла только один раз. С точки зрения логики это справедливо.
Она слишком устала для того, чтобы превратить сказанное в шутку.