А практические занятия? Разве это менее увлекательно?
Так что Андрей был теперь уверен, что юриспруденция — его призвание. Кажется, даже его мама это поняла.
Только, когда они шли в гости к ее знакомым, она просила, чтобы Андрей надевал штатское.
Чудачка! Форма помогает ему чувствовать себя увереннее. В Ленинград Андрей поехал в форме. И как добраться по довоенному адресу Решетниковых, ему мгновенно подсказал сержант милиции на привокзальной площади и даже какого-то частника попросил его подбросить. Так что через пятнадцать минут после прихода поезда Андрей уже стоял перед дверью искомой квартиры.
На его звонок вышла непричесанная женщина в халате. Увидев милиционера, она затараторила сердито:
— Ну что вы его слушаете! Пошел на пенсию, делать нечего, вот и строчит жалобы во все концы. Мы выключили маг ровно в двенадцать, а до двенадцати имеем полное право...
— Право правом, — не согласился Андрей, мгновенно поняв, в чем дело. — Но есть еще и простая воспитанность. Если пожилого человека раздражает музыка, можно, наверное, сделать и потише. Впрочем, я по другому вопросу: вы давно в этой квартире живете?
— Пятый год, — ответила женщина, явно успокоившись. — А почему вы спрашиваете? Паспортный режим проверяете?
Андрей объяснил. Женщина заинтересованно выслушала, но посоветовать что-либо затруднилась.
— Этот дом, — сказала она, — заселялся после капитального ремонта, так что вряд ли кто из прежних жильцов возвратился. Впрочем, может, я и ошибаюсь. Ведь знаете теперь как — мы незнакомы даже с соседями по лестничной клетке. Знаем только старика снизу, да и то потому, что жалобы на нас строчит. Это, кстати, идея — вы с ним поговорите. Пенсионеры — народ дотошный.
Андрей так и сделал: спустился этажом, ниже и позвонил. Грузный старик в пижаме и почему-то в тюбетейке открыл ему сразу. Андрею показалось, что он подслушивал, тем более что старик тут же спросил:
— Ну, приструнили их маленько?
Он показал глазами на потолок. Андрей невольно улыбнулся.
— Маленько приструнил.
— Вот и правильно. Я ведь пишу зачем? Они думают — просто вредный старик. А я для профилактики. Дескать, живите и помните о других людях. Если их не воспитывать постоянно, враз распоясаются. Потом в рамки вводить труднее. Правильно я говорю?
Андрей спорить не стал. Старик, видать, вздорный, заведется, тогда вообще ничего не скажет, и начал осторожненько наводить его на нужную тему.
— Вы, наверное, коренной ленинградец?
— Коренной! — охотно согласился старик. — Точнее, родился в области, а после войны переехал в Ленинград.
— А жильцов всех знаете?
— Приглядываюсь, — ответил старик несколько загадочно.
— Есть такие, кто и раньше в этом доме жил? До войны?
Старик неопределенно присвистнул.
— Ищете кого?
— Да, жили здесь до войны муж и жена, она — врач, а он вроде бы летчик.
Старик задумался, видимо перебирая в памяти соседей.
— Есть тут одна балаболка. Пока дом ремонтировали, выезжала куда-то недалеко, а потом снова вернулась...
— Фамилия?
— Тютькина Екатерина Ивановна, из тридцать седьмой квартиры... Да куда же вы? Если к Тютькиной, то понапрасну. Она всегда до обеда по магазинам шляется. Это у нее вместо театра. Потом уж самовар чаю выдует и на скамеечку перед подъездом, кости всем перемывать. Порядочному человеку и не посидеть, обязательно привяжется. Тьфу!
Заверив старика, что ему нужно срочно позвонить, Андрей выскочил из душной квартиры. Ну и дед занудливый! Неужели и они такими будут?
Теперь он сидел у окна и ждал Тютькину, пытаясь по той немногой информации, что выдал ему дед, набросать ее словесный портрет. Балаболка, сплетница? Наверное, маленькая, сухонькая, с длинным ехидным носом и тонкими губами. Получалась старуха Шапокляк.
И так его эта Шапокляк загипнотизировала, что он чуть было не прозевал настоящую Тютькину. Только когда она уже свернула к подъезду, он догадался, что, наверное, это и есть Тютькина. Это была полная дама с румянцем во всю щеку, одетая добротно, но несколько старомодно. Андрей бросился следом и настиг ее, когда она открывала дверь.
— Ко мне? — не удивилась Тютькина. — Проходите. Снимайте ботинки, — сказала она строго, — а то натопчете.
Андрей снял шинель, туфли и в носках прошел за Тюгькиной в большую комнату, тесно уставленную старинной мебелью.
— Садитесь, — грозно сказала хозяйка, и он послушно сел за круглый стол, покрытый красной плюшевой скатертью.
Тютькина, не мигая, несколько секунд осматривала Красовского, потом неожиданно произнесла:
— От лафитничка с водочкой не откажетесь?