„Не печалься, — говорил он ему, — у меня много родных и друзей, желание твое будет исполнено”.
И точно, Клешнин отыскал человека, который взялся исполнить дело, то был дьяк Михайла Битяговский. С Битяговским отправили в Углич сына его Данилу, племянника Никиту Качалова, сына мамки Дмитриевой, Осипа Волохова: этим людям поручено было заведовать всем в городе.
Царица Мария заметила враждебные замыслы Битяговского с товарищами и стала беречь царевича, никуда от себя из хором не отпускала.
Но 15 мая в полдень она почему-то осталась в хоромах, и мамка Волохова, бывшая в заговоре, повела ребенка на двор, куда сошла за ними кормилица, напрасно уговаривавшая мамку не водить ребенка.
На крыльце уже дожидались убийцы. Осип Волохов, взявши Дмитрия за руку, сказал: „Это у тебя, государь, новое ожерельице?”
Ребенок поднял голову и отвечал: „Нет, старое”.
В эту минуту сверкнул нож, но убийца кольнул только в шею и убежал; Дмитрий упал, кормилица пала на него, чтоб защитить, и начала кричать; тогда Данила Битяговский с Качаловым, избивши ее до полусмерти, отняли у нее ребенка и зарезали.
Тут выбежала мать и начала кричать. На дворе не было никого, все родственники ее разошлись по домам; но соборный пономарь, видевший с колокольни убийство, заперся и начал бить в колокол; народ сбежался во двор и, узнавши о преступлении, умертвил старого Битяговского и троих убийц; всего погибло 12 человек.
Тело Дмитрия положили в гроб и вынесли в соборную церковь Преображения, а к царю послали гонца с вестью об убийстве брата. Гонца привели к Борису; тот велел взять у него грамоту, а сам написал другую, что Дмитрий сам зарезался по небрежению Нагих, и велел эту грамоту подать царю; Федор долго плакал.
Для сыска про дело и для погребения Дмитрия были посланы в Углич князь Василий Иванович Шуйский, окольничий Андрей Клешнин, дьяк Елизар Вылузгин и крутицкий митрополит Геласий. Посланные осмотрели тело, погребли его и стала расспрашивать угличан, как по небрежению Нагих закололся царевич.
Угличане отвечали, что царевич был убит Битяговскими с товарищами по приказанию Бориса Годунова и его советников. Но, приехавши в Москву, Шуйский с товарищами сказали царю, что Дмитрий закололся сам. Нагих привезли в Москву и пытали крепко; у пытки был сам Г оду нов с боярами и Клешниным; но с пыток Нагие говорили, что царевич убит.
Царицу Марию постригли в монахини и заточили в Выксинский Никольский монастырь на Белоозеро; Нагих всех разослали по городам, по тюрьмам; угличан — одних казнили смертию, иным резали языки, рассылали по тюрьмам, много людей свели в Сибирь и населили ими город Пелым, и с того времени Углич запустел.
У мятежного же колокола вырвали медный дерзкий язык, коим тот колокол призывал народ к мятежу. А затем поставили колокол на телегу, надели на него позорный рогожный балахон и повезли под крепкой стражей в Сибирь, в ссылку».
Вот он, этот колокол, — показала экскурсовод. — Он вернулся сюда из ссылки спустя триста лет.
Колокол был закреплен на деревянной раме. Экскурсовод потянула за веревку, привязанную к его языку, и храм наполнился удивительно густым, мелодичным, тревожным звуком.
— Я думаю, что загадка кроется именно в колоколе, — негромко сказал, наклонясь к ребятам, Максим Иванович.
— Почему вы так думаете? — встрепенулись те.
— Тс-с. — Он приложил руку к губам. — Не перебивайте нашего гида.
Экскурсовод перешла к следующему экспонату. Это были крытые деревянные носилки, чем-то напоминающие кибитку в миниатюре.
— На этих носилках, — объяснила она, — гроб с останками царевича Дмитрия был перенесен на руках в Москву. Это произошло в тысяча шестьсот шестом году, когда на царство венчался Василий Шуйский и царевич Дмитрий был объявлен святым...
...Москвичи попрощались с экскурсоводом и пошли к выходу.
На улице ребята наперебой начали высказывать свои соображения.
— Легенда не выдерживает никакой критики! — запальчиво заявил Борис.
— Почему ты так думаешь? — с любопытством спросил Максим Иванович.
— Ну посудите сами! Оттащить кричащую няньку от ребенка, избить ее, как было сказано, до полусмерти, потом снова пустить в ход ножи — это ведь за несколько секунд не сделаешь. Ты, криминалист, скажи!
Андрей хмыкнул и неопределенно покачал головой:
— Не надо спешить с выводами! Мы мало знаем.
— Тут действительно, видать, правда густо смешана с вымыслом! — вступил в разговор Игорь. — Наиболее достоверны, на мой взгляд, протоколы допросов, которые проводили в Угличе. Нам в институте на лекции говорили, что это так называемое «судное дело» является наиболее ранним источником о происшедшем событии. А летописи уже писались позднее. Правильно, Максим Иванович?