— Как же мы упустили Голощекина? Если верить донесению Портного, — полковник кивнул на папочку, лежавшую перед ним, — сей «ветеран» беспрепятственно бежал из ссылки, спокойно разгуливал по Москве, восстановил разгромленный было нами окончательно Московский комитет большевиков, а затем спокойненько отправился в Прагу на Всероссийскую конференцию. И если бы Портной, по воле случая ставший вторым делегатом от Москвы, не сообщил нам, мы до сих пор ходили бы в неведении? Хотелось бы услышать ваши соображения по сему поводу.
Ганько будто поперхнулся, но ответил без заминки:
— Почему-то не сработала наша ловушка.
— А почему? — прищурился Заварзин.
Ганько вздохнул:
— Видимо, большевики стали догадываться, что явочная квартира, куда направлялись бежавшие из ссылки, «засвечена».
— Но вы сами говорили, что хозяин — вне подозрений у большевиков!
— Думаю, что он и сейчас вне подозрений. Но факты есть факты, все, кто побывал на этой квартире, рано или поздно проваливались. Хотя мы и обставляли эти аресты как случайное стечение обстоятельств, однако большевики не дураки!
Заварзин поморщился:
— Тоньше надо работать, ротмистр! Слежку необходимо вести незаметно.
Ганько покраснел:
— Увы, наших филеров за версту видно по их пропойным рожам. Где их только берут?
— Вы отлично знаете, ротмистр, что человек порядочный в филеры не пойдет... Так что довольствуйтесь тем, что имеется. Впрочем, мы отвлеклись от главного. Что мы будем делать, изложите ваши предложения.
Ганько покачал головой:
— Думаю, что этой квартирой больше никто не воспользуется. Вижу только один способ добраться до нового канала, по которому переправляют беглецов.
— Ну-ну, — поощрил его Заварзин. — Как именно?
— А именно так. — Ротмистр повернул голову в сторону полковника и с расстановкой произнес: — Пустить по этому каналу нашего секретного сотрудника. Долгая песня, — вздохнул Заварзин. — Арест, следствие, суд, ссылка — это же несколько лет может пройти...
— Ну, в наших силах несколько ускорить этот процесс, — усмехнулся Ганько. — Иного пути не вижу. Отсюда нам не подобраться, а уповать на случай...
— Хорошо, — кивнул Заварзин. — Кого конкретно предлагаете?
— Зинаиду, — не моргнув глазом, заявил Ганько.
Полковник вздохнул и задумался. Зинаида был его любимым агентом, и Ганько, конечно, знал об этом.
— Ну, ладно, — буркнул полковник, — на когда у вас с ним назначена встреча?
— На сегодня.
Полковник кивнул:
— Пожалуй, вот что: пойду на свидание я сам.
Ротмистр вспыхнул:
— Не доверяете?
— Нет, не в том суть! — покачал головой полковник. — Задание слишком серьезное, да и Зинаиду я давно не видел. Надо бы прощупать, чем дышит сия «барышня»...
Одетый в партикулярное платье и ставший похожим на практикующего врача, полковник вышел из коляски за квартал до нужного ему дома. Незаметно оглядевшись у двери, не смотрит ли кто, полковник быстро поднялся на второй этаж, позвонил.
Войдя в просторную гостиную и плотно прикрыв за собой дверь, Заварзин приблизился к столу, за которым худощавый молодой человек в куцем пиджачке и высоких сапогах читал книжку.
— Ну, здорово, крестник! Все приключениями сыщика Пинкертона балуешься?
— Здравствуйте, господин полковник! Рабочему человеку Леонида Андреева читать как-то не с руки. Мистика — для нас вещь непонятная!
— Ну-ну, не юродствуй. И полковником называть меня ни к чему. Три года у нас работаешь, а правила сыска не соблюдаешь.
Лицо молодого человека передернулось. Заварзин, откинувшись на спинку стула и потирая замерзшие руки, продолжал пристально его рассматривать.
— Пистолет все с собой носишь? — спросил он неожиданно.
Молодой человек ухмыльнулся:
— С ним как-то спокойнее. Хотя «товарищи» не одобряют. Считают анархистским загибом. Дескать, сам завалишься да и других с собой потянешь.
— Правильно говорят, — кивнул полковник. — Кстати, должен тебя предупредить, «товарищи», как ты их называешь, сильно начали в тебе провокатора подозревать...
Молодой человек вновь передернулся, будто от удара хлыстом.
— Я вот все думаю, — раздумчиво растягивая фразу, продолжал Заварзин, — не появляется ли у тебя порой желание послать пулю и в меня?
Глаза молодого человека сверкнули, и он поспешил отвести их в сторону.
— Ну-ну! — Полковник погрозил пальцем. — Я шучу, конечно. Рад тебя видеть, соскучился, вот и шучу. Понимаешь?
— Шутки эти могилой попахивают, — угрюмо заметил собеседник.
— Ну ладно ворчать, братец, — оборвал его Заварзин уже холодным, деловым тоном. — Рассказывай, что новенького слышно.
— В среду в Хамовниках районное собрание. Ожидается вроде кто-то с докладом из промышленного центра...
— В среду, говоришь? — оживился полковник. — Что ж, это нам на руку. Будешь на этом собрании сам!
— Значит, арестов не будет? — разочарованно протянул агент. — А ведь редкий случай представляется…
— Аресты будут! — кивнул полковник.
— Не понимаю... А как же я?
— Тебя арестуют в первую голову.
Молодой человек снова вскочил:
— Что вам за охота меня все время вышучивать!
Полковник покачал головой:
— Я не шучу. Нам надо тебя арестовать. Только не вздумай с собой пистолет притащить! Ввиду твоей пассивной роли в организации получишь пару лет ссылки. Оттуда сбежишь. Таким образом, убьем двух зайцев — пошатнувшееся к тебе доверие «товарищей» вернется, а самое главное — узнаешь канал, по которому эти канальи, — полковник хохотнул по поводу удачного каламбура, — к нам сюда возвращаются. Узнаешь все — явки, пароли, имена. Сойдет все хорошо, обещаю тебе долговременный отпуск в Париж за счет отделения. Ты знаешь, я умею держать свое слово.
Зинаида угрюмо помолчал, потом сказал:
— Есть одна весьма неприятная вероятность, господин полковник...
— Что именно? — встрепенулся Заварзин.
— Там, в ссылке, могут встретиться мои «крестники», те, кто помнит меня по Одессе или Ростову. Большой конфуз может произойти.
— М-да, — помрачнел и полковник, — тогда весь наш план провалится. Что ж, постараемся, чтобы «крестники» твои тебе по пути не попадались. Ну, иди. Хвоста, надеюсь, за собой не имеешь?
Зинаида усмехнулся:
— Да нет, только ваш филер за мной все топает. Не доверяете?
— Доверяй, да проверяй, — хмыкнул Заварзцн. — Иди, иди.
В среду поздним вечером ротмистр Ганько докладывал полковнику о блестящем завершении операции по аресту большой группы подпольщиков. Заварзин слушал и с удовлетворением кивал головой, Потом спросил:
— А как там... э... наша «барышня»? Пристойно вела себя?
— В глазах «товарищей» показала себя героем!
— Как это? — насторожился полковник.
— Трахнул околоточного табуретом так, что у бедняги вот такая шишка вскочила! Так что и «барышне» бока помяли...
— Я же просил — без эксцессов, — поморщился полковник. — Запишут в вожаки, лишний срок получит. Не тяните с судом.
— Так точно! — вытянулся Ганько.
— «Барышню» денька через три привезите ко мне на допрос. А чтоб не было подозрений, вызывайте по очереди остальных. Только их сами будете допрашивать. Мне некогда с ними особенно возиться...
...Через три дня Зинаида сидел перед письменным столом полковника в его кабинете. Заварзнн с явным неудовольствием уставился на огромный синяк, украшавший глаз арестованного.
— Я же ведь просил тихо себя вести, — произнес он ворчливо. — Вот и доигрался.
— Между прочим, с «товарищами» мне сидеть, а не вам, — парировал агент. — Бой, конечно, не обошелся без некоторого урона с моей стороны, зато теперь купаюсь в лучах уважения и славы...
— Славы ему недостает, ишь ты, — мрачно заметил полковник. — А что, если за эту славу тебе еще годика три каторжных работ накинут? Или прикажешь мне сходить к господину судье и объявить ему, что ты мой агент? Соображаешь?
— Я думаю, сколько мне дадут, не имеет особого значения, — вызывающе сказал арестованный.
— Как это не имеет? — удивленно спросил Заварзин.
— Родилась у меня, пока сидел на нарах, одна идейка...