Андрей встал и якобы ответил так: «Волен бог да государь, брат мой старший, князь великий Иван Васильевич; а суд мне с ним перед богом, что берет меня невинно».
Его свели на казенный двор и поставили стражу из многих князей и бояр. Видно, что Иван опасался восстания. Он послал в Углич схватить сыновей Андрея — Ивана и Дмитрия, которых посадили в железах в Переяславле. Умер Андрей в заточении спустя три года, в некоторых летописях указывалось, что он был удавлен. Многие годы просидели в оковах и его сыновья. Дмитрий был выпущен на свободу лишь пятьдесят лет спустя. Вот как расправился Иван с угличскими князьями! — закончила свой рассказ экскурсовод. — И много лет здесь правили потом наместники князя московского.
Экскурсовод провела гостей по палатам, сначала внизу, где экспонировались образцы древнего оружия, изделия ремесленников, предметы быта. Затем по деревянной широкой лестнице они поднялись в верхние палаты.
— По преданию, на этой лестнице и был зарезан царевич Дмитрий! — торжественно произнесла экскурсовод.
— Так лестница же новая! — сказал Борис, недоверчиво поглаживая перила.
— Ну конечно, лестница была восстановлена значительно позднее, — смутилась экскурсовод, — но вид у нее был точно такой же...
Они вошли в просторный зал, уставленный по стенам стеклянными витринами с серебряной и позолоченной, украшенной красивым орнаментом посудой и образцами великолепных тканей — парчи, атласа и прочими.
— Хочу обратить ваше внимание на эту палату. Сейчас здесь находится выставка русского прикладного искусства шестнадцатого века. Когда-то это была палата царевича Дмитрия. Спустя почти сто лет после гибели Андрея Большого, а именно в тысяча пятьсот восемьдесят четвертом году, сюда прибыл новый удельный князь Дмитрий Иванович, сын Ивана Грозного, со своей матерью и ее братьями Нагими. С ними приехали более двухсот дворян и многочисленная дворня. Жизнь двора недолго была привольной. Борис Годунов прислал своего соглядатая — дьяка Данилу Битяговского — в качестве наместника. Он стал ограничивать доходы царицы и ее сына, ввел новые налоги, все это вызывало его постоянные ссоры с Нагими. Последний скандал разразился утром пятнадцатого мая тысяча пятьсот девяносто первого года в приказной избе, куда явился дядя царевича, Михаил Нагой, с требованием денег для двора. А в двенадцать часов уже царевича Дмитрия не стало. Впрочем, подробно я расскажу об этом в церкви Дмитрия «на крови», — прервала свой рассказ экскурсовод. — Пройдемте туда, товарищи.
Туристы спустились по деревянному крыльцу и подошли к храму. Относительно небольшой, он радовал соразмерностью всех частей. Они обошли его вокруг.
— Этот белый столбик перед храмом, — сказала экскурсовод, поправляя очки, — обозначает, что здесь, по преданию, был убит царевич Дмитрий. На этом месте была воздвигнута часовенка, затем небольшая деревянная церковь, куда дважды приезжал на богомолье царь Алексей Михайлович. По его повелению в тысяча шестьсот девяносто втором году и был построен храм.
Экскурсанты поднялись по крутой лестнице в церковь, миновали трапезную и вошли в так называемый «летний храм», где располагались царские ворота. Противоположную стену занимала огромная фреска, рассказывающая об угличском деле. Вот зловещие убийцы с ножами встречают на крыльце царевича Дмитрия. Далее посадские люди каменьями побивают убийцу. А вот уже мчатся гонцы в Москву с горестным известием...
— Как же так? — удивился Борис. — Вы нам только что показывали столбик, где убит царевич, а, если верить фреске, его убили прямо на крыльце. Не стыкуется!
— Церковь расписывалась примерно двести лет спустя, — будто оправдываясь, сказала экскурсовод. — Детали происходившего обрастали новыми, более эффектными подробностями. Вы знаете, что историки до сих пор спорят о том, что же произошло на самом деле. — Экскурсовод вполоборота встала к фреске: — «...Сначала хотели отравить Дмитрия: давали ему яд в пище и питье, но понапрасну. Тогда Борис призвал родственников своих, Годуновых, людей близких, окольничего Клешнина и других, и объявил им, что отравой действовать нельзя, надо употребить другие средства. Один из Годуновых, Григорий Васильевич, не хотел дать согласия на злое дело, и его больше не призывали на совет и чуждались.
Другие советники Борисовы выбрали двух людей, по их мнению, способных на дело, — Владимира Загряжского и Никифора Чепчугова, но эти отреклись, Борис был в большом горе, что дело не удается; его утешил Клешнин.
„Не печалься, — говорил он ему, — у меня много родных и друзей, желание твое будет исполнено”.
И точно, Клешнин отыскал человека, который взялся исполнить дело, то был дьяк Михайла Битяговский. С Битяговским отправили в Углич сына его Данилу, племянника Никиту Качалова, сына мамки Дмитриевой, Осипа Волохова: этим людям поручено было заведовать всем в городе.
Царица Мария заметила враждебные замыслы Битяговского с товарищами и стала беречь царевича, никуда от себя из хором не отпускала.
Но 15 мая в полдень она почему-то осталась в хоромах, и мамка Волохова, бывшая в заговоре, повела ребенка на двор, куда сошла за ними кормилица, напрасно уговаривавшая мамку не водить ребенка.
На крыльце уже дожидались убийцы. Осип Волохов, взявши Дмитрия за руку, сказал: „Это у тебя, государь, новое ожерельице?”
Ребенок поднял голову и отвечал: „Нет, старое”.
В эту минуту сверкнул нож, но убийца кольнул только в шею и убежал; Дмитрий упал, кормилица пала на него, чтоб защитить, и начала кричать; тогда Данила Битяговский с Качаловым, избивши ее до полусмерти, отняли у нее ребенка и зарезали.
Тут выбежала мать и начала кричать. На дворе не было никого, все родственники ее разошлись по домам; но соборный пономарь, видевший с колокольни убийство, заперся и начал бить в колокол; народ сбежался во двор и, узнавши о преступлении, умертвил старого Битяговского и троих убийц; всего погибло 12 человек.
Тело Дмитрия положили в гроб и вынесли в соборную церковь Преображения, а к царю послали гонца с вестью об убийстве брата. Гонца привели к Борису; тот велел взять у него грамоту, а сам написал другую, что Дмитрий сам зарезался по небрежению Нагих, и велел эту грамоту подать царю; Федор долго плакал.
Для сыска про дело и для погребения Дмитрия были посланы в Углич князь Василий Иванович Шуйский, окольничий Андрей Клешнин, дьяк Елизар Вылузгин и крутицкий митрополит Геласий. Посланные осмотрели тело, погребли его и стала расспрашивать угличан, как по небрежению Нагих закололся царевич.
Угличане отвечали, что царевич был убит Битяговскими с товарищами по приказанию Бориса Годунова и его советников. Но, приехавши в Москву, Шуйский с товарищами сказали царю, что Дмитрий закололся сам. Нагих привезли в Москву и пытали крепко; у пытки был сам Г оду нов с боярами и Клешниным; но с пыток Нагие говорили, что царевич убит.
Царицу Марию постригли в монахини и заточили в Выксинский Никольский монастырь на Белоозеро; Нагих всех разослали по городам, по тюрьмам; угличан — одних казнили смертию, иным резали языки, рассылали по тюрьмам, много людей свели в Сибирь и населили ими город Пелым, и с того времени Углич запустел.
У мятежного же колокола вырвали медный дерзкий язык, коим тот колокол призывал народ к мятежу. А затем поставили колокол на телегу, надели на него позорный рогожный балахон и повезли под крепкой стражей в Сибирь, в ссылку».
Вот он, этот колокол, — показала экскурсовод. — Он вернулся сюда из ссылки спустя триста лет.
Колокол был закреплен на деревянной раме. Экскурсовод потянула за веревку, привязанную к его языку, и храм наполнился удивительно густым, мелодичным, тревожным звуком.