Со спокойной душой Уильям спустился вниз и беглым взглядом осмотрел остальные части дома, прежде чем подойти к генератору. Как и ожидалось, бензина в нём не было. С огорченным вздохом мужчина вернулся в автомобиль и, припарковав его и закрыв двери гаража, полез в кузов — там, как он заметил ещё на переправе, лежала пара лишних канистр с бензином, наверняка «любезно» предоставленных жителями после получения адреналина от внезапной смерти колосса.
Через пару минут генератор уже загудел вовсю, и в доме появился электрический свет. Очень слабый — мощности генератора не хватало на всё помещение, но наёмник решил, что после осмотра он ограничится светом только в одной комнате, если и вовсе его не выключит. Основная часть дома выглядела как обычное захолустье из предпоследнего десятилетия прошлого века: блёклые обои, светлая мебель, побелённый потолок и куча бесполезных нагромождений разных шкафов, которые, как казалось практику, просто занимали свободное место и даже не закрывали окна. Однако зрение мужчины не подвело его: от входа и до самого чердака по полу, стенам и потолку тянулись следы когтей. По крайней мере, они выглядели именно так: разного размера и глубины, эти мелкие порезы десятками, если не сотнями рассекали поверхности архитектуры, прорезая дерево, как масло, и застревая в бетоне, словно рыбацкий крюк.
Но, поднявшись уже на освещённый чердак, Хантер увидел то, что и боялся увидеть — вся комната была покрыта свежей кровью и остатками как животных, так и людей. Старые коробки с хламом потеряли свою форму и обмякли из-за кучи алой жидкости, которая въедалась в картон, полки были опрокинуты, роняя ту самую тару, а в самом конце, под наглухо закупоренным окном, виднелось нечто похожее на алтарь: круг, контур которого был явно очерчен останками. А вокруг него находилось целое нагромождение разного хлама: коробок, мха, трута и веток, сложенных в некое подобие кровати. Но самое интересное валялось по линии этого круга: хаотично раскиданные высушенные внутренности и развешанные кишечники; на единственной стоящей полке находились головы оленей, кроликов и нескольких людей; в правом углу был целый чан чего-то, похожего на винегрет из кровавой каши, кусков тел, меха и клочков волос; а на подоконнике лежал старый погнутый обрез с открытым магазином, на рукояти которого висел такой же пропуск, который недавно вручил Уиллу Хэнк.
«Должно быть, матку выбили, — он сел на стул рядом с радио и покрутил ручку в попытках словить волну. — Всё указывает на гнездо, но гнезда нет. Сейчас ночь — даже если здесь что-то обитало, оно спит и начнёт двигаться только утром. Судя по размеру гнезда, это какой-то заблудший ходячий или тот же колосс. Мне же лучше — с одним я точно легко управлюсь. Осталось всё запереть и упасть спать — плёвое дело». Сделав всё, что хотел, он разлёгся за старым диваном и, стараясь не обращать внимания на запах, постарался уснуть — его лени с усталостью было слишком много, чтобы искать какие-то другие варианты.
* * *
— Шевелись! — раздался вдруг старческий голос издали. — Подъём! Ну же, вы, отбросы общества, сегодня у вас есть шанс превратиться из временных безработных увальней в вечно послушных рабов!
Рассекая воздух, по металлическим решёткам камер били девять хвостов кнута, и один лишь звук этого становился ночным кошмаром и предвестником адской боли для всего рынка рабов посёлка, а позже и города Хоуп. Хуже всего, пожалуй, было то, что у этого кнута была рука, которая направляла его — безошибочно точно наводила на слабые места и старые шрамы, рассекая их с новой силой.
Хантер очнулся в обычной камере раба. Побледневший от страха, он схватился за запертую дверь, но, взглянув на свои руки, сразу понял, что это сон — старая сморщенная кожа обволакивала его ладонь, а седые волосы закрывали обзор. Вдруг позади него раздался слабый кашель. Он обернулся и увидел то, чего боялся больше всего.
Сзади него, у заваренного окна, сидел мальчик. Простой кареглазый пацан в обмотках, который ждал своей участи — мотал день за днём в клетках внутри и снаружи здания уже больше трёх месяцев, не надеясь на лучшее. Остолбенев, наёмник сел рядом, пытаясь понять, что же за день из той бесконечно одинаковой череды ему предстоит пережить сейчас, но все его вопросы сразу же развеялись, когда дверь его камеры распахнулась, а в камеру вошел он — Надзиратель, изредка именуемый здешними как Габриэль. Этим местом, как это ни странно, заправляли всего два человека: старый сморщенный старик лет восьмидесяти — Хозяин, или же Гарсиа, и сорокалетний худощавый наркоман — тот самый Надзиратель. Отец и сын, которые решили повелевать чужими жизнями и часто делали это не без лишнего садизма.