Он был крепко связан по рукам и ногам, сидя именно в том кресле, в коем любил сидеть покойный связной острова оленей — от мебели всё ещё пахло кровью. Его кисти, предплечья, плечи, бёдра, икры, голени — всё было связано несколькими слоями, всё было закреплено даже слишком надёжно.
— Слушай сюда, — хромая, охотник вышел из-за спины и стал прямо перед связанным пленным, закрыв собою свет единственной тусклой лапмы, висящей на голом проводе. — Сейчас ты мне скажешь имя человека, от которого вы узнали, куда нужно ехать за мной. Имя, внешность, статус и местоположение. Нет — я начну отрывать от твоего брата ногти, — он взял своего коллегу за волосы и поднял его взгляд на себя, — потом снимать кожу с пальцев, а потом — отбивать и отрезать сами пальцы. И так — пока не услышу то, что мне нужно. Имя?
— Где Чарли? — едва вымолвил тот.
— Имя, Илай.
— Где Чарли?! — голос того становился увереннее.
— Кажется, ты не осознаешь собственного положения…
Он достал из-под стола ведро и, крепко обхватив, вдарил ободом по пальцам пленника. Стиснув зубы и прокусив губу, тот завыл от боли.
— Ты не в праве задавать вопросы, — Хантер обхватил его челюсть и направил на себя. — Не в праве проявлять даже каплю воли. Уверен, через несколько минут тебе это станет более, чем понятно, но если нет — я это оглашу официально: сейчас ты — никто.
Наверняка заплывший левый глаз — тот, коим и пытался глядеть Илай — не позволял ему увидеть; наверняка его уши, в коих звенело от удара и гудело от сонливости, не позволяли ему услышать; наверняка его сердце, занятое волнениями о брате, не позволяло ему почувствовать — что-то странное было в голосе Уильяма, что-то чуждое было в глазах и что-то необычайно жестокое в движениях — что-то тёмное.
— А теперь, видимо, придётся перейти к основной программе.
— Где он?! — в ответ раздался лишь смех.
— Какая забота, — голос казался хриплым и слишком спокойным — ещё более противным, чем всегда.
— Если ты хоть что-то!.. — Илай попытался дёрнуться, но у того не получилось и мышцей шевельнуть.
— Спокойно, заботливый братец, — он отошёл к двери и остановился, провернув ручку. — Убить его было бы слишком просто.
Дверь открылась. В соседней комнате — той, что была видна Илаю только через дверной проём, на старом деревянном стуле прямо под лампой сидел связанный Чарльз. Остатки его протеза были полностью демонтированы, его верхняя одежда, как и обувь, была снята, а сам он надёжно крепился к своему месту кучей кожаных ремней и полос, завязанных и скреплённых разными способами. Но, что настораживало, глаза и рот того тоже были крепко связаны.
— Чарли! — прокричал старший. — Чарли, как ты?!
— Не стоит кричать, — он отошёл, давая рассмотреть всё получше. — Рано ведь ещё.
— Да какого дьявола?! Развяжи ему глаза, дай ему со мной поговорить!
— Знаешь, почему ты именно здесь? — он исчез на секунду из вида и вернулся с небольшим низким столиком, полных ножей, крюков и игл. — Почему не на том же складе, где ты очнулся вчера? Почему не на первом этаже? Низкие потолки, — он с большой лёгкостью дотянулся рукой до пола первого этажа и провёл по нему. — Чем более замкнуто помещение, тем менее комфортные мысли посещают человека, тем меньше свободы он ощущает. Ещё и запах бензина — какой подарок.
— Ублюдок…
— Но главное — эта дверь. Тебе, конечно, ещё не совсем понятно, но увидишь, это даст эффект.
— Ничего ты от него не узнаешь, — проскрипел тот сквозь зубы. — Он умрёт быстрее, чем скажет тебе хоть что-то!
Он не ответил — просто вошёл в комнату и взял пассатижи в руки. Удивительно, насколько опасным и безопасным мог ощущаться один и тот же предмет — они бы не вызвали ни капли страха в руках человека, чинящего генератор, но зато там, в полудрёме подвала их лёгкое пощёлкивание наводило настоящий ужас.
— Я в курсе, — наконец прошептал Уильям. — Если ты не заметил по его завязанным глазам и рту — я не с ним буду вести беседу. Помнишь ведь, как мы с тобой «мило пообщались» в городе Кав? Ты пообещал убить всех, кто мне дорог из оказавшихся рядом, а я — медленно исполосовать вас обоих, — лицо Илая в один миг переменилось. — Мне не нужно ни слова от твоего брата — он нужен только для одного: для того, чтобы заговорил ты, — тот взглянул на Чарльза и застыл. — Жаль, что у него всего лишь одна рука.