– Прошу вас, – не сдавался Латроп, – дело очень срочное. От этого зависит множество жизней.
Не глядя на него, девушка что-то быстро сказала дяде.
– Она говорит, что от нее будет мало толку в тоннелях. Скорее даже, вред. Просит понять вас это. Она очень боится тоннелей.
Латроп пробормотал какую-то ничего не значащую фразу, предпринял еще одну безнадежную попытку заглянуть девушке в глаза. Он лихорадочно искал слова, способные убедить ее, но на ум шли банальные, безликие доводы. Уже готовый признать поражение, он все-таки нашел выход.
– Скажите ей, что речь идет о бомбах, – внезапно выпалил он. – О бомбах, которые сожгли ее дочь, сожгут живьем еще миллионы детей. И если она верит мне, то скажите, что мы, американцы, обязаны попасть в эти тоннели не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы сохранить им жизнь. Тоннель – единственный выход, а времени осталось очень, очень мало.
Старик начал переводить, но Фуонг оборвала его. Сейчас она смотрела Латропу прямо в глаза. Их глубина поразила его: как будто смотришь в глубокую черную воду.
Наконец она едва заметно кивнула.
13.00
Все разом навалились на Питера Тиокола: и офицеры группы Дельта, и разные начальники из полиции штата, и только что прибывшие представители федеральных властей, и офицеры связи из авиации Национальной гвардии штата Мэриленд, рассуждавшие о воздушной атаке. Питер понимал, что координатор он плохой. Брал он другим: никто не знал объект лучше, чем он. Ведь Питер создавал его усилием своей мысли и, что немаловажно, испытывая страх перед угрозой ядерной войны.
Значение имело и тщеславие, его тешило сознание, что он может играть в самую опасную игру и выиграть.
– «Хранительница мира» уникальна в двух планах: во-первых, с чрезвычайной точностью она нацелена на шахты с советскими межконтинентальными баллистическими ракетами. Чтобы нанести Советам ущерб, нам нет необходимости выбирать такие простые цели, как города, и убивать пять миллионов человек.
Офицеры молча смотрели на него. Держался Питер спокойно, излучая уверенность, чего в эту минуту не хватало многим присутствующим. Иначе и быть не могло. «Хранительница мира» была спасительницей. Он верил в это, он был ее Иоанном Крестителем.
– И во-вторых, – Питер чувствовал, что завладел аудиторией, – эти боеголовки проникают очень и очень глубоко. Таким образом, и в этом ключ ко всей концепции, они обеспечивают доступ ко всем целям, защищенным в противоядерном отношении. Значит, мы можем не просто лишить противника его оружия, а провести так называемое обезглавливание. Мы можем чисто хирургически отрезать голову. Вы улавливаете мою мысль?
Конечно, они не улавливали. Их стратегическое мышление не поднималось выше траектории полета гранаты.
– И теперь они прислушиваются к нашим словам, потому что знают, что мы в состоянии запустить ракеты с ядерными боеголовками прямо к ним в карманы. Они ненавидят «Хранительницу мира», да, позвольте заметить, что эти ублюдки ненавидят ее. Она их пугает. Некоторые советские генералы понимают, что отстали от нас, и считают «Хранительницу мира» началом своего конца. И сейчас, – продолжал Питер, подбираясь, наконец, к сути дела, – когда я размышляю о способах размещения ракет МХ, меня пугает то, что сама по себе система имеет тенденцию к нестабильности. Если эти ракеты лучшие в мире и если мы на несколько лет обогнали Советы в программе модернизации ракетного вооружения, тогда, черт побери, наилучшей должна быть и система их размещения! Потому что, – тут он набрал в легкие воздуха, чтобы подчеркнуть важность сказанного, – если система имеет изъяны, то противник непременно ими воспользуется и первым нанесет удар. Слабость губительна, и только сила обеспечивает безопасность. Весь секрет стратегии заключается в предотвращении попытки нанесения первого ракетного удара. Подумайте сами: наши остальные сорок девять «Хранительниц мира» размещаются в маленьких тесных шахтах от ракет «Минитмен II» на западе страны, и это просто безумие! Противник получает огромные преимущества для нанесения первого удара. Вот почему Саут Маунтин – самая неуязвимая в мире шахта и вот почему ее целями являются советские командные пункты и пункты связи. Мы называем Саут Маунтин шахтой глубокого горного базирования, вот почему проникнуть в нее невозможно.
Прозвучавший из рядов слушателей голос Дика Пуллера оборвал Питера.
Полковнику было наплевать на вопросы стратегии, в соответствии с которыми шахта Саут Маунтин считалась неприступным объектом.
– Доктор Тиокол, давайте перейдем к вопросам тактики. Нет смысла вдаваться в стратегию, потому что нам необходимо попасть в шахту.
– Тогда вы должны понять, что противник сейчас является хозяином положения. Нам предстоит бороться не только с ним, но и с горой. И со всей установкой. Если вы пустите в ход бомбы или, скажем, тяжелые снаряды, напалм, то выйдет из строя главный наземный компьютер, а тогда все пропало. Это не случайность, так все и было задумано. – Питер не добавил, что задумано было им. – И я говорю вам, что попасть в шахту можно единственным путем – открыть двери без взрывчатки и спуститься вниз. Другого варианта нет.
– Мистер Тиокол, – голос был знакомым, Питер сразу узнал Скейзи, – как вы думаете, чем они там занимаются под брезентом?
– Не знаю.
– Но что они могут делать?
– Да мало ли что. Предположим, окапываются, роют ходы. Возможно, прячут какое-то оружие, которое не хотят вам показывать, ну, например… э-э… нет, не знаю.
– А зачем пытаются скрыть?
– Я не знаю, – снова повторил Питер, его уже начала раздражать эта глупая болтовня о брезенте или чем там еще они накрылись. Это не главный вопрос, неужели это нужно доказывать?
– Мистер Тиокол, гм, доктор Тиокол, а каковы наши шансы с разных направлений?
Эти слова озадачили Питера, какой-то непонятный военный жаргон.
– Простите, я не…
– Одновременная атака с разных направлений, – пояснил Пуллер. – Это доктрина группы Дельта. Атакующие числом всегда превосходят обороняющихся, но преимущество теряется, если можно атаковать только с одного направления. Мы предпочитаем действовать сразу с нескольких. Можем мы ударить одновременно в несколько мест?
– Нет. Путь один – через шахту. Но двери шахты сверхпрочные, газовые рули взрываются только при запуске. Нет, другого пути нет.
– А если снизу? Как насчет шахт? – спросил Скейзи.
– Доктор Тиокол не принимает всерьез тоннельных крыс, – пояснил Дик Пуллер присутствующим.
– Думаю, это утопия, – подтвердил Питер Тиокол. – И чем больше вы на нее потратите времени, тем меньше его останется для реального дела. Самое реальное – это дверь. Надо прорваться через дверь.
– Доктор Тиокол, вы знаете, почему находитесь здесь. Помогите нам прорваться через дверь.
Питер совсем растерялся.
Дверь. Он сам придумал ее, а теперь она стала его главной проблемой.
– Вы можете помочь? – настаивал Пуллер.
– Там имеется код, – начал Питер. – Наши противники могут установить собственный код предохранительного устройства. Значит, я должен его расшифровать. Это очень сложно, ведь дверь открывают двенадцать цифр. Можно предпринять только три попытки. Если…
– Вы можете это сделать?
– Нужен дешифровальщик, полковник Пуллер.
Голос Пуллера прозвучал твердо.
– Знаю, но у меня нет времени искать его. Вынужден довольствоваться тем, что имею. А это вы.
Питер промолчал. Голова у него раскалывалась от боли. Ситуация была гротескной и Меган, любительница парадоксов, ее бы оценила. Он создавал эту систему так, чтобы в нее невозможно было проникнуть, а теперь ломал голову над тем, как обойти самого себя.
Штаб группы Дельта разрабатывал план штурма, когда прибыл первый вертолет.
Не успел Пуллер выйти, как приземлился второй.
Вбежал Акли.
– Оба уже здесь. Боже, полковник, вы не поверите…