— Хорошо, посмотрю… Но это край дикости, БероГор, понимаешь?
На некоторые вопросы лучше не давать ответов. Скучно. Вот в части микрофонов, какие виды, модели и размеры, — самые поразительные штуки снабжены микрофонами. То есть, меня может легко прослушивать враг, находясь очень далеко.
— Знаешь, я тут подумал… — ЛадоПер отложил планшет. — Полетел к врагам защитник, скорость-то будь здоров. Вот не мог так быстро домчать, наверное. Он заранее выключил двигатели и идёт по инерции. По приборам. Техника ему сообщила: пора выключаться, до цели и так дойдём.
— Соглашусь, хорошая версия. Ты лучше представь, что будем делать, когда в салон войдут чужие. Ну, вдруг?
Ладо Пер потеребил ухо, отлежал, видно.
— А ничего. Скажут подняться — встану. Скажут отойти куда — сделаю.
— Прикажут покинуть борт.
Он повращал глазами, пытаясь представить картинку в уме.
— Покину. Сказано — жизнью не рисковать. Мы же их достанем. И тогда посчитаемся, бить не буду, слов верных несколько найду.
Я не стал перечить: пусть сам разберётся. Это тебе не на Тоболе, где простые слова доходят с первого раза. Мы оказались в незнакомых условиях, и надо принимать их, как руководство к действию. Мы не изменим здешний порядок вещей, пока не имеем нужных рычагов. А вот что сказал капитан?.. Две банды отбывают сроки, проходят перевоспитание ограничением, он думает, его метод даёт заметные результаты.
Хотелось бы взглянуть на перевоспитанных. И что-то сомнения берут-шевелятся: их воспитала здешняя среда, правила усвоены с самого детства. Как же можно поломать то, что десятки лет пускало корни и утвердилось навсегда?
Если капитан изобрёл способ, то было бы неплохо ознакомиться с оным.
Лёгок на помине, — вышел с сияющим лицом. Старания скрыть ликование ему на удавались. И место наших бесед изменить нельзя, я снова у иллюминатора, любуюсь возможностями стекла. Хвост и нос — как на картинке. Точно я глаза свои выдвинул за стекло и снаружи обозреваю поверхность корабля.
Мне не терпелось, да и надо помогать капитану:
— Он уже на месте?
Когда нас понимают без слов, эмоции обычно зашкаливают. Все живые люди, просто у каждого свои манеры и обычаи.
— Без помех. — Капитан был готов приплясывать и потирать руки, да плотно держал себя в рамках. — Обычно, мы договариваемся о полном молчании: ни картинок, ни сообщений. Да Развед сделал пробный выстрел — метнул картинку весом в сотую секунды. Такую почту почти невозможно перехватить, приборы считывания принимают за шумы и помехи от пролетающих объектов.
Я попробовал поставить себя на место капитана.
И почти разглядел то, что прислал РазВед. Слово «сотрудники», мне показалось наполнено новым образом. Сотрудники банды связаны единой целью — добычей денег, и способы добычи никем не контролируются. Вплоть до лишения жизни. Тогда это слишком грязный способ, и сотрудники не понимают, что поступки начинают разрушать тела изнутри, на клеточном уровне. Положительные эмоции и праведные поступки укрепляют иммунную систему, всё остальное разрушает. Разбогатевшие ловцы удачи обнаруживают целый букет хворей, мчат к лекарям — спаси!.. И те уж постараются выкачать суммы, ничем не рискуя. Лекарства дают временное облегчение, суммы растут, пациент (ух, какое словцо себе нашли!) вверяет себя врачевателю…
Ладно, оставим эту сторону, нам важнее другое. РазВед чудесно устроился по соседству. Идёт параллельным курсом эдакий камень, с постоянной скоростью, в сторону «Б-2403». Сотрудники обнаружили, совершили четыре маневра для проверки. Глыба за ними не ходит, а им нужно вернуться на курс, и снова — объект и судно — «чешут» в одну сторону. Странное словцо «чешут», кто там меняет смыслы слов и значения?
Ладно, это привычный им мир, не отвлекаемся. РазВед сообщил, что готовит два маячка для установки на вражеский борт. То есть, в следующий сеанс связи подаст весточку, всё ли у него получилось.
Уже от капитана прозвучало уточнение. Мачки бывают разных моделей, самые дорогие — два в одном, это когда транслируется картинка и звук. Мы же не настолько богаты, чтобы позволить такие штуки, нам довольно чего попроще, была бы связь.
То немногое, что получила моя головушка, постепенно поддавалось расшифровке.
Судно имеет на борту крепление… дошло: для быстрой замены одного имени на другое. То есть, мы садимся на планету под одним именем, через три дня садимся на другую планету — под другим, такой способ мешает отслеживать судно, если на нём нет маячков.
Ах, так вы уверены, что на борту нет этих штук. Забавное положение.
А теперь стал доступен и общий вид судна. Надстройки и пустые глазницы по бортам нам говорят, что это бывшее военное средство, списанное, как морально устаревшее. Запас надёжности перевалил отметку, когда военные не хотят рисковать. Для гражданских — это вполне себе рабочая лошадка, ещё поучаствует в нескольких махинациях, потом и сдать на свалку не жалко. Окупится, надо лишь цель подходящую брать.
Два шлюза. Вот это не понятно. Один заклинило — второй выручит. Ну, разве так. О, как в одной киноленте: перестрелка между кораблями, обе стороны стараются попасть в шлюзы. Видимо, на тот случай, чтобы никто не покинул борт… Как там в кино? «Мы сдаёмся, просьба прекратить огонь». И победитель плавно подруливает, устраивает обыск, команду в наручники…
Я чуток удивился, что РазВед не прислал название корабля. Списывали под другим, где-то в архивах значится. И карта сопровождения: кто покупатель, маршруты по годам, где был замечен, как далеко от точек конфликтов, с применением орудий. Если же не ввязывался, то чем промышлял корабль: специализировался ли на добыче ископаемых, возил продукты, самая дальняя точка, где совершал посадку…
Как они до всего этого додумались? Сложновато устроено, — зато легче для Главного Ока. И каждый капитан мечтает вызнать способ, как сделаться незримым для всеобъемлющего контроля. И, видимо, некоторым удаётся.
Капитан подмигнул мне. Он преподал урок, и то, что разглядел, понравилось.
— Я делаю успехи?
— А я в тебе не сомневался. Знаешь, почему мы набираем добровольцев с чистых планет, где «технический прогресс» наводит свои порядки?
Я поймал себя на том, что улыбка расползается по лицу.
— В этом вопросе уже заложен и ответ.
Капитан потрепал по плечу и направился в рубку. Я направился на свой аэродром, чтобы растянуться и перелопатить информацию заново.
«Б-2403» бережно обходил пни и колоды, избегал ненужных встреч, и прочная, незримая нить связывала борт с товарищем, который готовил к заброске маячки.
Устраиваясь на кресле, услышал от соседа:
— Ты весь сияешь. — ЛадоПер не отрывал глаз от планшета, разбирался в системах шлюза. На минуту отвлёкся: — Двое отправились сдавать экзамен. Прямиком в рубку, а ты и не заметил, да?
Осмотрелся. Два кресла пустовали. Получается, экипаж сделал для себя выводы, кого в штурманы и связисты, кого в ученики пилота.
Я не утерпел:
— А знаешь, сколько новых слов и местных выражений я усвоил за несколько мгновений? Мне кажется, попадись тот полковник, мне удалось бы его поставить в тупик.
— Например?
— «Чешут», «жарят» — перевернули с ног на голову. Пока в голове ещё наблюдается каша, но, как только застынет, я попробую заговорить на новом языке.
— «Чешут» — и что оно означает?
Я хохотнул.
— Пусть застынет. Я буду кусочками нарезать и подавать на блюде.
— Договорились. — ЛадоПер ткнул карандашиком в схему. — Посмотри ты, может, твой глаз что-то прояснит. Мне почему-то не даётся.
Взял в руку его планшет. Колечко ожило на пальце.
— Сложновато, на первый взгляд. Но ты пойми: я себя пока не нахожу на месте. Слова капитана подняли настроение настолько, что пока ничего не хочу знать и слышать. Дай насладиться эффектом… — И тут же себя одёрнул. — В рубку, говоришь, пошли? — Я поджал губу, задумав озадачить друга. — А теперь представь: точно такой «Б-2403» готов принять экипаж из наших парней, кто числится в студентах.