Восемь кресел, такого же образца, будто присматривались ко мне: этого здоровяка кому-то придётся ублажать.
— Выдержите! Другие выдерживали. — Отметился я, как провёл ритуал местного значения.
— Ну, ладно, посмотрим… — Огляделся я. — И кто из вас такой смелый? — Ответа, конечно не, не дождался. Зато оба пилота знаком поприветствовали. СвентоПрав указал на спуск в подвал. Все там. Может, что случилось?
— Мне можно спуститься?
Кивать в ответ пилоты умеют, не отрываясь от основного занятия.
При моём приближении, снизу выехал поручень. Подвижная часть вышла из трубы большего диаметра, я опробовал на прочность — не подалась. На совесть делают, раз такая мелочь обладает запасом прочности, к остальному оборудованию претензий не имею.
Потолок низковат, пришлось чуть шею втянуть. Экипаж колдовал над устройством, с боку напоминающем гриб. Разборная шляпка, под ней множество шкал, стрелок, индикаторов.
— Доброго утра!
Капитан вышел навстречу — трёх шагов достаточно.
— Попрощался со всеми?
— То есть?
— Не скоро они теперь тебя увидят. Или дать денёк на отвыкание?
Я закусил губу. Розыгрыш за розыгрышем. Для себя решил: клоунов в моём экипаже не будет.
— Ты уж забыл, как наш Повар привечал офицеров «хвоста»? Не понравилось?
— Еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Тогда запомни: двигатели наши на юморе ходят. И ведёрко топлива, почти на год хватает.
И подумалось мне: с таким отношением к обучению… лучше помолчу, он читает мысли.
— Это тот самый прибор, который нужно настраивать по положению сорока солнц?
Капитан уступил путь, посторонился.
— Иди и познакомься. Можешь поцеловать. Все, кто это сделал, не имеют проблем с ориентированием в пространстве.
Я оглянулся на ходу.
— На юморе, говоришь? Ты один за несколько минут заполнил баки наполовину.
А после началась серьёзная подготовка. Мы с капитаном остались у «гриба» одни, я вёл подсчёт шкал, дважды сбивался, но сорок насчитал. Теперь взялись за управление. По окружности шляпки размещались колёсики, каждое управляло одной шкалой.
— Принцип понятен? Трогать не будем, на сутки хватит. А утром ты настроишь по всем сорока.
— Что будет, если не смогу настроить?
Капитан присмотрелся ко мне, будто оценивал — завернуть что-то такое или дать прямой ответ.
— В этом случае, мы подойдём к иллюминатору. Если нос корабля и хвост видны одновременно, всё выставил верно.
— Хорошо, верю… Я прямо сейчас выйду в салон.
— Сходи и убедись. Но запечатлей поцелуй сперва, я отвернусь, коль стесняешься.
На всякий случай, я мельком глянул по сторонам. Если это розыгрыш для новичков, то все до меня прошли, и этот обряд как-то всех объединяет… Как всё сложно! Остался бы на Тоболе — не проходил бы через такие испытания. Поцеловать прибор — и пополнить ряды простаков, кого таким же способом зачислили в команду по юмору. Я не соглашался быть артистом, я воин!
— Стоп-стоп, БероГор, присядь. — Капитан вроде одним движением пальцев вызвал из панели два кресла. — Если ты решил, мы тут в игрушки играем, так это на очень поверхностный взгляд. Включать дурака — для слуг Главного Ока, им это нравится, а с нас взятки гладки. Мы не представляем серьёзной угрозы. Просто учимся, привыкаем к условиям технически оснащённого флота. Мальчик с открытым ртом. Он преклоняется перед достижениями их цивилизации, втягивается и постепенно забывает, что боги дарят совсем другие возможности. Про копировщиков ты уже знаешь.
— «Б-2403» и есть копия?
— Погоди скакать, давай по порядку. Сам видишь прекрасно: стоит высунуться — набегут, найдут компромат и спокойно уничтожат. Чтоб другим неповадно было. Наше главное оружие — не брыкаться, помнить подписанные соглашения и следовать им. Тогда к нам нет претензий. Те же, кто пошёл на принцип и решил поставить на своём, жестоко поплатились…
— Нас сейчас не могут подслушать?
Капитан сложил ладони под коленом, словно делал гимнастику.
— В нынешних обстоятельствах сложно что-то говорить с уверенностью. Тот, кто копировал этот корабль, мог и не разглядеть детали, способные транслировать разговоры. Но у нас есть свой способ делиться сведениями и сразу уничтожать следы. — Он потянулся к изголовью кресла, вытащил тонкую книжечку. — Думаю, здесь ты найдёшь ответы на большинство вопросов. Дам тебе час на ознакомление, потом предай её огню. Так безопасней. В том случае, если в дверь не постучаться, ещё часок выкроим. Но приборы показывают: неподалёку ходят две подозрительные посудины, опознавательных сигналов не подают.
И я остался один на один с секретными материалами. Минутную стрелку фиксировал боковым зрением, подгонял себя, и на пятьдесят пятой минуте вышел на предпоследнюю страницу. Колечко просигналило, — насторожился. Бывало, всякие мысли лезут в голову, но свежую удалось оформить и материализовать в горошину. Так учили на Тоболе: если чувствуешь, что память перегружена, а такие испытания нам выпадают постоянно, то материализуй объект, помести в карман и накачивай мыслеобразами. Как только поймаешь передышку — тут и вернёшься, сможешь отследить пошагово, уже без всякой спешки.
На одном занятии у старца МелойОна, мне удалось натолкать в синий накопитель, особый камушек, под тысячу мелодий. Он удивился, я — не меньше.
— Да у тебя дар от рождения! Давай-ка, по музыке возьмусь обучать.
— Неохота. Столько интересного впереди.
— Глупец! Нет ничего важнее Музыки. Без неё и корабля не построишь, и не скопируешь какую вещицу. Идём со мной! Я научу копировать предметы!..
А я тогда отказался. Сожалею ныне? Ну, самую малость. С другой стороны — ну, допустим, — достиг определённых результатов. И никогда бы не покинул Тобол! Я же знаю: таких берегут, как зеницу ока.
Колечко вновь подало знак. В тебя, что ли, натолкать?
Пусть, я и подзабыл немного… Последовательность разжижения камня, раскатка в ленту, затем надо нанести мелодию пропеванием, — а текст куда проще. Просто, слово за словом, прессуем и утверждаем — сохранено. Можешь вечером устроиться на кровати и катанием в ладонях нагреть накопитель. Так у последнего саря, на старой Земле, целую библиотеку держали в таком малом ф… Новое словечко «файл» как-то не хочет приживаться в голове, чужое. Но условия таковы, что вражеский язык тоже нужно уметь, держать под руками и пользоваться, когда рядом вражье ухо. Полковники уже не видят в тебе врага, они могут похвалить снисходительно, правда, горазды отпускать грязные шуточки при этом.
Я попытался вспомнить слово: он рявкнул, и патрульные забыли, как их звать, бросились исполнять приказ. Что ж я не запомнил?
Снял колечко с пальца, стал разогревать звуком до податливой массы. «Сол-лос-сота, сиу-лас-салатта», — кажется, не забыл. Или немного иначе? «Иуалла-массина, уиямма-юмммалу…»
Потянул массу, в ленту вытянул, края подравнял. Прислушался к звукам наверху, — только бы не помешали! Время-то вышло. К нам на борт никто не пожаловал?
Для надёжности, сделал несколько шагов, заглянул в то место, где заканчивались ступени. Ровный потолок, поручень почти упирался в плиту, которая разделила рубку от погреба.
Если же на борт напросился очередной патруль, мне лучше помалкивать. Вот и время появилось, сейчас зафиксируем содержимое тетрадки. Осталось вспомнить, как делать ускоренную запись.
Здесь мы уже переключаемся в другой режим, когда глаза повелевают речевым аппаратом. Бросил взгляд на минутную стрелку, запомнил показания и закрыл глаза. С закрытыми легче получается.
Другими глазами надиктовал текст, пощупал массу. Ещё не остыла, можно вернуть прежнюю форму.
Скатал в шар, двумя пальцами навстречу, продавил отверстие, оно получилось чуть плотнее, с пальца просто так не соскочит.
Теперь тетрадка. Капитан показывал на основание гриба. Я ещё разок присмотрелся. Вроде лючок виден. Посмотрел обычным зрением — нет и признака.
Открываю лючок, а там пепел присутствует. Рискнул палец сунуть внутрь — пошёл нагрев. Уже не размышляя, сунул тетрадку туда, закрыл лючок. Глянул в сторону ступеней. Теперь, если кто и спустится ко мне, ничего запрещённого не обнаружит.