— Куда же ты? Повремени! — Командир начинал злиться, система вдруг сама начала перезагрузку, с какого хрена. Мы теряли драгоценные секунды, наконец, кулак пилота пришёлся по всплывшей и такой нужной команде.
Нас в креслах чуть качнуло, БероГора сжала мою руку, Балуха чуть наклонился, чтобы видеть меня:
— Разреши ладе твоей предложить руку, для поддержки?
— Предлагай — да меру знай.
На старом мониторе картинка прыгающими кадрами идёт, как в кино. О скорости сложно говорить, но нам не она важна. Поисковик, как стрелка компаса, указывает направление. Когда приборы поймают выхлоп, тут придётся смотреть в оба. В восемь глаз, то есть.
Тут же припомнился пересказ фильма, как всадник, на всём скаку, срубает шашкой голову врага. Мы догоняем, только шашки под рукой я не имею. Заразная штука кино: начинаешь жить чужими жизнями, если кто вовремя не остановит.
— Есть выхлоп! — В голосе командира почудились зловещие нотки. Что ж, и старые приборы годятся, а с ними кто-то чувствует себя уверенней.
— Что-то подсказывает мне, здесь не обошлось без женщины, — подал голос Балуха.
— Уже интересно, — оживилась моя лада. Кивнула — мол, продолжи мысль.
— «Охотнику» нужна хозяйка, вот вам и доказательство. Уймистер наведывался к одной красавице, та была счастлива — именно к ней прилетает принц, подарками одаривает, продуктов подбросит. И в какой-то из дней, в приподнятом настроении, он летит на свидание. А там — горящие города, и с орбиты поливают огнём вражеские корабли. В его сторону пошёл залп, «охотник» увернулся и умчал, разразившись страшной клятвой отомстить.
У БероГоры навернулись слёзы. Связист перестарался с передачей эмоций.
— Это правда? — через силу выдохнула она.
Он лишь развёл руками. Уймистер сам об этом не расскажет: когда в этих глазах читается затаённая боль, особых слов и не нужно.
Глядя на главный монитор, постоянно одёргиваю себя. Привыкай! Не все могут себе позволить. Учимся радоваться тому, что есть.
«Охотник» напоминал мне теперь хищника, который загнал в угол добычу и уже не торопится покончить одним махом, наслаждается моментом.
Линкор применил другой вариант прощупывания пространства, какие-то запрещённые лучи, от воздействия которых начали слезиться глаза, появились первые признаки головной боли.
— С-сука! — Уймистер убрал руки с управления, ладонями закрыл лицо. Из-под них, крикнул: — Вода! В правой нише есть резиновые шлемы…
БероГора бросилась ощупывать панели стены, одна подалась. С четырьмя шлемами, она выскочила из рубки. Я подумал: она знает, где набрать воды? Что за чудо мне досталось!
Минуты через три мы водрузили на головы водяную защиту. Рези в глазах не повторились, приятный холодок обволакивал вулкан, грозивший извержением.
Выдохнули с превеликим облегчением.
— Этим оружием давно запретили пользоваться, — напомнил Балуха, — да не всех это касается.
«Охотник» коснулся левого борта, командир умышленно дал понять: мы уже не в игрушки играем. Наружные камеры сообщили, что двенадцать роботов приступили к покрытию пеной очередного бандита. Уймистер вывел в отдельном окне трубы, из которых шёл выхлоп. Десяти минут достало, чтобы двигатели заглохли.
На плите шлюза роботы оставили фигурное отверстие, куда пристроили громкоговоритель, с блоком питания и антенной. Тотчас прозвучала запись — вы окружены, личному составу предлагаем сложить оружие и сдаться. Офицеров наше предложение не касается.
— Офицеры попробуют переодеться в форму рядового состава. — БероГора вновь удивила, сказав: — Двое уже примеряют.
— Ты это видишь сама?
— Трудно объяснить. Кожей чувствую.
Командир тотчас взялся за микрофон:
— Эй, вы двое! Не ломайте комедию. Вы бы ещё в женское платье влезли. Просто предупреждаю: для вас я наточил топор и буду сечь головы, по очереди. Организуйте, пожалуйста, очередь, чтобы облегчить мне задачу. А рядовому составу открываю выход. Посидите в клетках, пока не выясним степень вины каждого. У кого руки в крови невинных жертв, можете примкнуть к офицерам.
— Как мы определим, что у выхода собрались те, кто готов сдаться? — подсказал связист.
Командир прибег к помощи микрофона вновь:
— Когда будете готовы, стучите в броню шлюза.
Балуха шёпотом добавил: «Головой!»
Меня прямо распирало от незнакомого чувства. Готов руками стереть в порошок главарей, да и этим, послушным овцам, наставить синяков.
Лада нежно коснулась руки — остынь, это не твоё.
— Я предлагаю, — сказала она, — дать отведать на себе действие этого оружия. Я так понимаю, линкор будет разобран на запчасти?
— Ты права, мне работки привалило, — откликнулся Уймистер.
— А двигатели куда?
— Кому они, коптящие, нужны? Только для того, чтобы где-нибудь глумились над планетами, высасывали кровь, которую называют нефтью. Это медленное уничтожение планет, ровно для того, чтобы высушенную, как фрукт, долбить и безнаказанно добывать руды, металлы и редкие вещества.
— Нам говорили, — лада решила продолжить тему, — кровь защитников планеты превращается в нефть. Демонические миры тотчас стараются пробиться в эти области, чтобы позже, с добычей нефти, выходить на поверхность, к населению.
Уймистер задумался, Балуха промолчал, а моя головонька напряглась. Где-то я уже слышал такое, от старцев, по-моему. Там, где ездят на механизмах, в городах, через выхлопные трубы, сущности проникают в мир Яви и начинают качать жизненные силы у населения. Потому в этих мирах и продолжительность жизни короткая, до ста лет.
Роботы отлично справлялись с задачей. Если постараться, то линкор можно успешно превратить в рядовую глыбу. Задать орбиту — и пусть носится, до первого столкновения. Новый объект никогда не впишется в устоявшуюся систему. Все орбиты заняты, и с новичком никто считаться не станет. Измельчись! — крикнет хозяин орбиты, и врежет так, что останется пыль, орущая: я когда-то была кораблём, не верите?
Из шлюза донёсся стук. Уймистер уточнил через микрофон: «Сколько вас там?»
Жест его руки попросил абсолютной тишины. Да мы и не шумели.
— Двадцать?.. Двести двадцать? А остальные? — Уймистер нацепил наушники, прислушивался и головой кивал. — Офицеры взяли в заложники? Плохи дела. А вы могли бы выручить товарищей?.. Рисковать не охота, понимаю. Нам было бы интересно взять на перевоспитание остальных, кто с болью в сердце исполнял преступные приказы… Ещё раз?.. Оружие, — где я вам возьму? Пены могу подкинуть. Да! И заблокировать офицеров. Потом, ножом, по одному, вырезать из массы, идея! Одну минуту!
Командир обернулся, пояснил, что делать. Мы отправились готовить клетки для личного состава. Предосторожность лишней не будет, и посидеть в клетке — вынужденная мера. И чтобы без обид.
Семеро роботов бросились устраивать зверинец, восьмой выбрался из запасников ползком, — его ноги нуждались в доводке, да на всё рук не хватает. А персонально задание никто не отменял.
Уймистер обесточил помощника.
Наше участие заключалось в удержании задней стенки, к которой роботы пристраивали ячейки. Крыша общая, мы вчетвером ни за что бы не подняли. Двести двадцать клеток, — они заняли почти половину площадки, где мог поместиться средних размеров корабль, для тщательной разборки.
Когда мимо нас проследовали шесть вооружённых баллонами роботов, картина прояснилась. Уймистер уговорил восставших принять помощь и попытаться освободить своих. Что нужно простому солдату? Вернуться к родным, немного заработав. Не будь дураком, когда тебя посылают на смерть.
Из шлюза к шлюзу роботы устроили тоннель, повозившись с запорами, они исчезли на борту неприятеля, имея по два баллона при себе. Показался Уймистер, призвал нас к сейфу. Вооружил — объяснив, что снаряды, выпущенные из стволов, не убивают, но крепко отбивают охоту на необдуманные поступки.
Мы заняли места у выхода из тоннеля.
— А я пройдусь, гляну своим глазом, что и как. — Уймистер облачился в серебристый халат и галоши (как пояснила лада), и смело шагнул в неизвестность.