— Побывать бы на борту линкора, — сорвалось у меня. — И пошёл наш мистер лично потому, что хочет выяснить: брать корабль на разборку, или пусть гниёт на чужой орбите.
— Зачем тебе? — Балуха перевёл взгляд на ладу. — Иметь такую жену — что ещё надо?
Мне показалось, что эти слова из какого-то фильма, со старой Земли. РодоПрав как-то уж больно красочно представил последовательность эпизодов, трагизм насильственной смерти, пусть там и второстепенные герои. Как же он называется?
— Ты меня снова радуешь, — сказала лада, потёрлась лбом о моё плечо. Она сейчас напоминала самку… у животных есть такие ласковые виды.
Первая группа воинов, кто с радостью избавился от ненавистных офицеров, прошла в клети. Они и заняли ближайшие, охотно устроились на полу, не вызывая ни малейших подозрений. Они же напутствовали следующую группу:
— Парни! Без глупостей, если хотите вернуться домой. Это друзья, готовые помочь.
Я собрался вести учёт, да передо мной возник полосатый робот. Счетовод, не иначе:
— Позвольте, я займусь подсчётом.
Говорящий — против других молчунов, этот вызывал уважение.
— Ну, смотри, если ошибёшься! — Я отступился, а то привык по два дела делать сразу. На всякий случай, ткнулся лбом в головку лады.
— Я люблю тебя! — Она привстала на цыпочки и запечатлела короткий поцелуй. Кажется, если вечером доберёмся до постели, я буду рад оказаться рядом.
Кто-то из наших, на борту «Б-2403», как-то заметил: на старой Земле все песни, что тянут при застольях, покрыты мраком безысходности. Раз поют о горе, то оно и приходит. Власть всячески приветствует тематику, тщательно отсекает солнечные, радостные тексты и мелодии.
Счетовод нашёл меня, голосом, лишённым эмоций, сообщил:
— Первая сотня вошла. Хотелось бы пройти на соседний борт и разузнать, когда пойдёт вторая.
— Сходи, я покараулю.
Он равнодушно исчез, гремя подошвами. Мне этот грохот не мешал, я даже радовался, что встречаются и такие, кто даром ног не бьёт. Невольно оглянулся, всё ли в порядке. Клетки воинам вроде приглянулись, кто спиной опёрся, кто проверил, что выход не закрыт, можно выйти. Но без разрешения — не рискуют. И клетка кажется спасеньем от офицерского засилья.
Я шагнул к ближайшей:
— Браток, вот честно: скажи, от офицеров доставалось?
Он ограничился одним словом — «суки». Второй раз за день, и рядом ушки лады. Ладно, больше не будем тревожить это понятие.
Из тоннеля послышались шаги. Впереди счетовод, за ним Уймистер. Два опустошённых баллона нёс на плечах, как крест судьбы. Судя по лицу, он своего добился. А следом гремела сотня башмаков, под радостные вопли. Кажется, клетка приравнивалась к светлой свободе. Кто-то и песенку затянул, десяток голосов подхватили. А попробуй без приказа!
Спустя несколько минут, на площадке для пойманных кораблей воцарилась тишина. Стали мы разбираться, кто откуда. Из трюма, из машинного отделения, связь, врачи и повара, спецы по системам, только стрелков ни единого не попалось. Исполняли приказы — и сами оказались в заложниках.
Уймистер устроил открытое собрание, с участием освобождённых, облюбовавших клети.
— Не ведая расположения, мы в тупике: кто подскажет, как можно зайти с тыла гадам?
Десятки рук высунулись через прутья. Уймистер внимательно выслушал каждого, мельком глянул в нашу сторону. Взгляд его говорил: ох, и нашёл я себе занятьице!
Балуха рванул к нему — давай, подменю.
— Исключено. Это очень личное.
— Ну, сам смотри, мы на подхвате, если что.
Поискал я глазами полосатого — нигде не видать. Что он ещё задумал? То есть, да, какую программу взял на вооружение?
Глядя на стройные ряды клеток, подумал: а ведь столько ртов кормить придётся. Не проще ли вернуть по домам, и там пусть головы ломают?
— Командир! У меня тоже появилась идея.
Уймистер глянул на меня, как директор школы на хулигана.
— Это уже мои проблемы. Надо закончить на борту, а эти никуда не сбегут.
— Так я готов подключиться и ускорить дело.
— Извини, БероГор, но здесь моя вотчина. Позволь мне довести до ума всё, как я вижу ситуацию.
Поняв, что мой совет и слышать не хотят, я развернулся и бросил через плечо:
— По домам их надо отправить, вот что надо.
Командир предупредительно поднял палец вверх, поводил им между нами раза четыре.
— Посажу в клетку.
— Я готов. Только после обеда. Вместе с ладой. — Меня что-то подстегнуло, добавил: — Нам ещё понадобится матрас, две простыни и шесть покрывал, защититься от яркого света.
— Дорого ты мне обойдёшься, если посадить. Я снимаю все обвинения, оставайся-ка ты лучше на воле.
— Так куда мне деваться?
— Найди себе занятие сам.
На мой взгляд, это один из самых лучших приказов. Как же он редко звучит.
Смотрю — БероГора уже пристроила робота у тоннеля. Вероятней всего, она пояснила, что ей нужно отлучиться.
— Где у вас туалет? — очень вежливо начал я.
Командир глянул исподлобья:
— Открываешь шлюз и справляешь малую нужду.
— Меня же вытянет голодный космос!
— Возьми клей и намажь подошвы.
— Ну, хватит шуток. Моей ладе нужно по своим делам.
Уймистер уронил руки, какими до сих пор заправлял баллоны. Шесть колб объединял в себе тот самый насос, подводку к которому метко перебила БероГора. Изобретатель устранил обрыв, перемотал липкой лентой, — это на моих глазах! Теперь, вполне исправный, он отключился, как повелел владыка «охотника». Он готовился к новой фазе операции — надавить на противника силой расширяющейся пены. В углу, куда загнан зверь, ещё довольно свободного места, этот недостаток можно поправить.
— Так бы и сказал, что даме нужно припудрить носик.
— Что за фраза, откуда? — я насторожился, потому что от шутника можно ждать очередного фокуса. Приподнятое настроение его меня настораживало.
— Побываешь на старой Земле — там научат новому языку и современным оборотам. — Он грозно глянул на меня, потом повертел головой, нашёл БероГору. Выдохнул: — Во второй коридор, сто шагов, и дверь справа. Запас технической воды, в герметичном ангаре, в котором можно утопить шесть батальонов.
— Что за страхи такие, для чего, не понимаю?
Скривил лицо Уймистер по-директорски, будто собирался всыпать нерадивому:
— Оба можете разбавить, не повредит запасам.
— Ты, Уймистер, вообще-то человек? — Краем глаза я заметил Балуху, тот, держась за живот, быстро отвернулся, склонил голову — будто с воином собирается говорить. — Настроение хорошее у тебя?
— И не спрашивай.
— А хочешь, я его подправлю?
— Ты не сумеешь, студент, куда тебе!
— Командир, ты меня совсем не знаешь! — Одним словом, мы что-то разошлись. И воины вдруг испугались за свои жизни: вдруг один из нас схватится за оружие и пойдёт крошить… Клетка — не окоп.
Я потерял добрых полчаса, пока нашёл нужный коридор. Лада терпеливо молчала, позволив мне проявить таланты. Этот нехороший командир принудил меня познакомиться с половиной технических коридоров, в каждый из которых я врывался и думал, что хождение по мукам завершилось. И всякий раз, выбираясь обратно, сверлил спину командира. Ощутив жжение на спине, он разворачивался и делал удивлённое лицо: не нашёл? А попробуй в следующий… Если быть кратким, то половину корабля я изучил, думаю, возникнет надобность — запросто поведу корабль, только бы мне не мешали.
Лада подгоняла — быстрей, я уже на пределе.
Кажется, до директора жалобы дошли. Он сам открыл проход в коридор и вызвался проводить.
Я отступил на середину площадки, сориентировался:
— Мы сюда уже ходили, эй!
В клетках тоже помалу поднималось настроение, воины разобрались, что к чему.
— И вам смешно? — огрызнулся я. — Поздравляю!
Тронулся я следом за директором и ладой, сам рассматриваю стены. Ну, был же здесь! Это какое-то наваждение!