Громкость регулировать у меня не получалось, это, видимо, командир постарался.
Я вас никогда не подводил, не подведите же сегодня меня, — Уиль Штирль работал в своём ключе, сыпал остротами, поднимал боевой дух. Когда решил, что с них хватит, перешёл к постановке задачи:
— Условия, конечно, бывают и получше, но мы прибыли в такой день, что мои просьбы и слушать не стали: либо вы принимаете наши условия, либо прощайте. Мне закрыли рот — указав на выход. Мне! Эти сопляки, оказывается, обо мне не слышали вообще. Вот это новость! Но к делу. Я уберёг вас от условия драться стенка на стенку. Мы столько лет вместе, вы мне как родные дети. Это не для красного словца, я люблю вас, как сыновей, и если когда перегнул палку, то с единственной целью — сохранить вам жизни. Кто ещё позаботится так? Вы всегда со мной, и всегда выходили живыми, я верно говорю? И кто знает, может, с этого дня пути наши разойдутся. Кого-то оценят и пригласят в личную охрану. И на сей раз я не стану возражать. Пора самим зарабатывать на жизнь, а крепость Разма-Зея многим дала путёвку на остров Счастья.
— Может, нам убраться и показаться в другой день? — один из двенадцати высказал пожелание — вроде, как от своего имени, но остальные оживились, кто поддержал кивком, кто в голос.
— Так-то оно так, я уже и сам решил — уходим. Только знакомый генерал дал подсказку: дескать, прибыла на бои одна интересная особа. Ей нужно показать фотографии воинов перед битвой. На кого положит глаз — ну, не мне вам говорить. Женщины — они такие, не предсказуемые.
— И вы дали наши?
— Чем чёрт не шутит, думаю. Генерал пообещал передать ей. Так что у нас, считай, безвыходное положение, уходить — вот никак! Богатенькие дамочки здесь не редкость, но такие, как она, бывают на Разма-Зее раз в год или даже в два. А вы у меня не уроды, я же специально подбирал команду, чтобы в любом дворце имели успех. — Уиль Штирль дал паузу, она полезна перед тем, как до подчинённых дошло. — Н-ну? Теперь я хочу услышать ваше решение. Уходим или остаёмся?
Да что со связью? Командир, ты мне эти шуточки кончай, дай послушать, что надумали.
Со второго маяка пришёл сигнал. Первая битва завершилась. Один убит, остальные инвалиды, — их уводят запасным тоннелем, в обход готовящихся к бою. Волокут по полу одних, другие, кто держится на ногах, с трудом передвигаются. А знали бы — пошли?
Распорядитель вышел на полковника.
— По жребию, теперь вы.
Полковник на ступеньках главной лестницы поискал глазом генерала. Договор был таков: если она выберет кого, то он исключается из списка участников.
— Трудно бабе угодить. Что ж, парни, я в вас верю! Вперёд! Победителей не судят. И напоследок. Зритель привередлив, если посчитает, что вы плохо работаете, то специальная команда начнёт швырять камни. Не доводите до такого, все силы, всю сноровку дайте им. Я в вас верю! И за деньгами не нагибайтесь, камень точно прилетит. После боя — они ваши. Если же я солгал — пусть меня покарают небеса! Не сходя с этого места!
Распорядитель впереди, команда за ним. Охрана у входа на ногах, минутный обыск.
— Да мы всё сдали полковнику, он обыскал. Зря стараетесь!
— Порядок таков. — И отступила охрана, убедившись, что хлеб ест по заслугам. Потянул ветерок. Тоннель хранил запахи, иногда чудились вопли и стоны.
Распорядитесь пересчитал воинов, запуская за красную черту. Дальше никто из посторонних не имеет права заходить. Ворота заперты, распорядитель направился к следующей команде.
Воины сразу остановились. Один заговорил:
— Если кто-то думает, что одним хорошим ударом можно заработать на всю оставшуюся жизнь, то он глупец.
— А что ты предлагаешь?
— Не выходить под купол.
— Я слышал, в таких случаях, из огнемёта пригласят.
Впереди показалась тень. Против света, льющегося сверху на арену, женская фигура показалась не к месту и не ко времени. Был бы муж — его бы смели.
— Чего тебе?
Вместо ответа, от неё пришёл такой ослепительный поток света, что они невольно закрылись руками.
— Эй, выключи! У тебя ничего не получится!
А она пошла к ним навстречу. Свет уже не просто слепил, а нагревал сам воздух. Точно боясь расплескать сосуд со светом, она приближалась медленно и неукротимо. В шагах десяти, свечение брызнуло салютом, искры взвились под свод тоннеля и уже оттуда рухнули на группу. Непонятно, откуда взялся дым, им заволокло пространство до потолка, дальняя часть вышла под купол.
Из входа в тоннель повалил такой дым, что Уиль Штирль уразумел: пора убираться! И чем скорее, тем лучше. На пути к шлюпке, его перехватил человек.
— Мне стало известно, вас интересуют дешёвые модели маяков.
— Я очень тороплюсь!
— Взгляните, у меня с собой. — И лёгкий маячок стал помигивать на ладони незнакомца.
— Диапазон?
— Все, какие нашли спрос у пользователя. Сотка за всю партию.
— Что так дёшево?
Продавец хитро улыбнулся:
— Чтобы вдуть бракованный товар. Три месяца работает безукоризненно, потом начинаются сбои. Десять процентов могут прослужить и год.
Полковник окинул взглядом местность, поискал, как далеко может находиться обещанная партия. Машинально нащупал в потайном кармашке две сотни.
— И далеко идти?
— Минута ходьбы.
— Забираю всё. Сколько у тебя? — Он подтолкнул торгаша на маршрут, сам ускорил шаг.
Они подошли к временной палатке, полог приоткрыт. Всякого добра, под именем «ширпотреб», лежало на двух столах, бери — не хочу. Помощник торгаша смекнул, что нужно, выложил на стол две коробки, ловко вскрыл верхнюю. Те самые маячки, около сотни в коробке.
— Кто доставит на борт шлюпки?
— Я! — откликнулся помощник.
Полковник ещё разок взял в руки — просто убедиться, что ему хоть в этом повезло.
И тотчас ощутил прикосновение к затылку холодного, твёрдого предмета. И инструкцию прослушал:
— Дёрнешься — обратишься в пыль. Я зачитаю телеграмму: «Граждане известной тебе крепости, будучи тобою ограбленными, не пожалели средств и наняли рыскачей. И оба, в эту минуту, рядом с тобой. Осталось задать единственный вопрос и получить ответ. Вы готовы вернуть всю сумму?
— Да!
— Мы ждали именно этого «да». Значит, денег нет, и говорить больше не о чем…
— Погодите! Я не всё…
Лёгкий хлопок сообщил помощнику, что старший группы принял окончательное решение. Это и послужило сигналом к сворачиванию палатки.
Рота охраны прибывала по тревоге. Распорядитель то срывал с головы наушники, с кем-то ругался, то надевал наушники и выслушивал указания. По его обрывистой речи можно было понять, что случай из разряда «раз в сто лет». Ему не верили, просили в девятый раз уточнить и доложить.
— Я же их пропускал за ворота, каждый — на две головы выше меня. И что. Вот и что: сами идите и убедитесь! Мне нужно срочно выпить, иначе я за себя не отвечаю!
Толпа зевак росла. Многие покинули трибуны и хотели лично узнать, что пошло не так.
— Дым видели? Вот и я, кроме дыма, ничего не заметил. Полюбуйтесь, вот они!
Из ворот тоннеля вышли двенадцать мальчишек. Форма — как на взрослых, один в один, опознавательные знаки говорили о принадлежности к четвёртому флоту. И только возраст маленьких обманщиков наводил на размышления. Настоящие бойцы где-то спрятались, а детвору подставили вместо себя. Видеокамеры, журналисты — обычное дело сниматься на фоне ворот и группы сорванцов, сделавших для новостей неоценимую услугу. Дня на два хватит, а там ещё чего-нибудь найдём.
Местный уборщик вышел с метлой и совком, он честно отрабатывает содержание. Один оператор подскочил, рассмотрел одноглазого урода, с лицом в глубоких шрамах, и передумал. Телезрители напишут тысячи жалоб: зачем вы нам показываете эту грязь?
Кто-то из мальчиков сообразил, что надо брать командование на себя. Подал команду, и двенадцать сорванцов направились прямиком на стоянку. Операторы следом. Уж точно сейчас будет весёлый финал, пусть только подойдут к трапу военной шлюпки. Выйдет здоровый детина, и как отобьёт охоту валять дурака! На такие сюжеты найдутся желающие прокомментировать, на два дня новость затмит другие моменты, под шумок, может проскочить поправка к закону, и её не разглядят сразу. Весь пакет пройдёт голосование, а год спустя публика изумится: какая поправка? Законодатели лгут на ровном месте, без видимых причин, просто по привычке.