Рашид взглянул на небо, будто оно занимало его, покачав головой, показал на пальцах Фацбаю, мол, давай вернемся. Тем временем с ними поравнялся осетин, и Рашид, еще раз оглядев улицу, двинулся за ним. Фацбай не отставал от Рашида, не спуская, однако, глаз с осетина. Но вот Фацбай поравнялся с ним, толкнул в плечо и, когда тот оглянулся, то улыбнулся ему. С трудом удержался Фацбай, чтобы не обнять незнакомого осетина-земляка.
Решение пришло моментально. Ткнув пальцем в кинжал,— он торчал из-под короткой куртки незнакомца,— Фацбай знаками попросил показать ему кинжал. Осетин нехотя исполнил просьбу, и Фацбай, цокая языком, рассматривал искусную резьбу кубачинского мастера. Потом проговорил по-осетински:
— Брат мой! Тсс!
Осетин вздрогнул, Фацбай видел, как вытянулось его лицо.
— Лучше возьми кинжал и убей меня, чем открывать туркам,— Фацбай вернул кинжал.
— О, бог ты мой! — осетин дрожащей рукой вложил кинжал в ножны.
— Иди за мной и ни о чем не спрашивай, я покажу тебе дом, в котором буду ждать тебя.— Фацбай ускорил шаг, поравнялся с Рашидом и моргнул ему.
Ни разу Фацбай не оглянулся, только у дома Рашида он задержался: и этого было достаточно, чтобы бросить быстрый взгляд через плечо: земляк кивнул и прошел мимо.
Едва закрылась калитка, Рашид воздел руки к небу и прошептал молитву, обращенную к аллаху, а Фацбай сдернул с головы феску и забегал по двору. «Неужели он выдаст меня? Не верю... Как осетин может продать врагу своего брата?» — Фацбай остановился.
— Придет? — спросил Рашид.
— Конечно.
— Если он приведет солдат, погиб дом моего брата! Мы с тобой уйдем. А как же брат? Он же единоверцев предает!
— Он осетин и...— Фацбаю не удалось договорить: в раскрытой калитке стоял его земляк.
Он сам задвинул деревянный засов. Фацбай приложил палец к губам и взглядом пригласил его следовать за собой. Рашид остался во дворе. Они вошли в сарай и одновременно раскрыли друг другу объятья.
— Ты пришел оттуда? — наконец смог произнести осетин.
— Мы слышали о тебе, и меня послали твои братья... Как твое имя? Чей сын ты? Извини за такое любопытство... Время не ждет.
— Куртатов я, сын Дудара, звать Батыром... Отец мой жил в Куртатинском ущелье. А ты кто?
— Из Дигории... Фацбай Елбаев я. Вот как пришлось встретиться двум братьям, опасаясь чужого взгляда. Эх, Батыр, почему вы оставили горы? Ну как вы могли бросить своих покойников?
— Многие плачут, но разве теперь что-нибудь сделаешь? На чужбине мы счастья не нашли, турки нас не считают своими.
— Ну, хоть ты уходи к нам! Пойдешь со мной?
— Не могу, отца и мать турки взяли заложниками. Лучше скажи, чем могу помочь тебе?
Собравшись с мыслями, Фацбай спросил:
— Как ты оказался здесь?
— Нас было двое... Товарищ мой из рода Кануковых погиб.
— У него было худое длинное лицо с черной бородкой?
— Ты знал Алисултана?
— Мы похоронили его...
— Они хотели послать его против вас... Требовали склонить дивизион на их сторону...
— Что думают турки? Много ли войск в крепости?
Батыр говорил быстро, точно называя цифры и расположение батарей.
— Крепость ты сам видел, большая... Живут здесь только турки и евреи. Когда ты шел сюда, то переходил через глубокий ров.
Фацбай кивнул.
— Он опоясал крепость. Сегодня ночью в него впустят воду из Дуная. Запомни: крепость имеет восемь ворот. Они дубовые и окованы толстым железом. В случае осады, мосты поднимаются цепями и ворота закрываются наглухо. Они охраняются днем и ночью. Удивляюсь, как тебе удалось пройти сюда? В башне хранят порох. О, туда сам султан не попадет без начальника охраны... Ты заметил толщину крепостной стены? Она двойная... Шесть орудий готовы к стрельбе. За рвом земляная насыпь. Первые ворота называются Стамбульскими. Сейчас здесь находится ферин-пашй1. Он готовит защиту. Все запомнишь?
Улыбнулся Фацбай и похлопал земляка по руке:
— В моей голове может вместиться вся Турция!
— Турки имеют запас продуктов и воды.
— Так...
— Но крепость можно легко взять...
— Как?
— Она не выдержит долгой осады...
— Хорошо. Ты узнаешь пароль?
— Пароль «Стамбул», отзыв «Мечеть», пропуск «Коран»... Ну, а теперь прощай,— Батыр обнял Фацбая.— Будешь в моих краях — поцелуй землю отцов... О, боже, чуть не забыл. Возьми, передай, кому надо... Не попадись с ним,— Батыр передал кожаный мешочек, подобный тем, в которых турки носят на шее талисманы,— сам не знаю, как удалось мне переписать... Это телеграмма Осман-паши султану из Плевны.
— Был в Плевне... Кавказцев здесь, еще трое. Но они не осетины.
— О, спасибо! Как эта бумага попала к тебе? Фацбай вдруг что-то вспомнил, расстегнул ворот
бешмета и с силой дернул шнур на шее.
— Возьми, здесь земля Осетии,— Фацбай протянул кожаный мешочек.— Мне мать дала на прощанье, чтобы помнил о ней...
Схватил Батыр мешочек, поцеловал трижды и, не оглядываясь, ссутулившись, пошел к выходу...
30
Войска выскочили из ущелья на простор. Перед ними открылась равнина. В центре ее — курган, место предлагаемой ночевки. Путь к кургану преградил вал, а за ним глубокая, узкая траншея. Озабоченный полковник Тутолмин стоял на валу и наблюдал за головными сотнями. Они легко преодолевали препятствия. А вот сумеют ли артиллеристы переправиться, да еще засветло? Старший трубач, неотлучно следовавший за начальником бригады, подсказал осторожно:
— Ваше высокоблагородие, зарыть бы надо траншею до прихода орудий!
— Знаю, батюшка, что надо, но чем?
— Топорами да руками,— оживился трубач. Задумался Тутолмин, а потом, решив, что иного
выхода нет, приказал:
— Труби, чтобы заехали левым плечом.
И трубач затрубил: «Са-а-шенька-Ма-а-шенька». И бригада провела маневр «левое плечо вперед».
Траншею закопали на ширину орудийного лафета, и артиллеристы с ходу преодолели препятствие.
Но не успели разбить палатки, как прискакали дозорные и доложили полковнику о противнике, замеченном под Никополем. Турки двигались в сторону бивуака. Полковник нарочито спокойно сказал:
— Везде вам турки мерещатся,— а сам вскочил на коня и поехал в сопровождении Зембатова и Верещагина, имея впереди дозорных.
Верстах в двух от бивуака остановились. Тутолмин вскинул бинокль.
— Видите, ваше превосходительство? — спросил старший дозора. Но полковник все еще не был уверен, что впереди стоит неприятель: «В том месте, черт возьми, назавтра назначена нам встреча с пластунами». Чтобы получить подтверждение донесению дозора, Тутолмин приказал подпоручику Зембатову отправить в разведку Бабу и Фацбая, но не успел сотенный командир отъехать, как к ним подскакал Христо.
— Христо?! Откуда?
— Встречал Елбаева... Не дождался. С трудом прорвался.
— Так, кто это? Похоже, неприятель...
— Турки! — доложил Христо.— Пять таборов.
Последние слова болгарин проговорил на ухо полковнику. Тутолмин потер переносицу и, закусив губу, подумал: «Семь слабых сотен на виду у пяти таборов... М-да! Оторвались мы от тыла, и отступать уже поздно. Угораздило же нас, однако!»
Начальник бригады спокойным тоном запретил разжигать костры, велел коней не расседлывать и выслать дополнительные дозоры. С наступлением темноты сотни бесшумно передвинулись к дороге, намереваясь, в случае боя, отрезать туркам путь на Плевну. Батарея заняла позицию между первой и второй сотнями, зарядив дежурные орудия на ближний бой. Между орудиями залегли стрелки Кубанского полка. Часть прислуги устроилась у лафетов, а остальные полудремали позади или курили, укрывшись шинелями.
Вдруг в полночь секреты, заложенные далеко перед нашими позициями, услышали надвигающийся гул, а потом раздалась беспорядочная ружейная стрельба. Секреты постепенно отступили, не открывая себя. По ружейным вспышкам было видно, что турки охватывают бивуак полукругом. В последнюю минуту прозвучал сигнал, и наши орудия встретили неприятеля в упор.