Он поднял руку и уже собирался толкнуть створки вперёд, чтобы войти, но не успел. Скрипнув, они сами разошлись с тихим шорохом.
Как и все прочие комнаты в этом в этом поместье, зал, представший его взору, был столь же мрачен и столь же пуст. За исключением одного единственного обеденного стола, коим едва ли пользовались по назначению, семи мягких стульев, два из которых было занято, и двух одиноких, тонких свечей, по одной на каждом конце стола. Эти свечи были единственным источником света, пожалуй, во всём здании вообще.
И, как уже было сказано выше, в зале уже присутствовали люди. Хотя, людьми их при всём желании не мог назвать даже слепой.
— Наконец-то соизволил явиться, — пренебрежительный голос заставил гостя напрячься ещё сильнее.
На ближнем к выходу стуле, подперев щеку ладонью, сидел весьма привлекательный молодой человек с шевелюрой каштанового цвета, одетый в чёрного цвета смокинг и изумрудный, в цвет галстука, плащ с капюшоном. Эти вещи явственно плохо сочетались друг с другом, но было видно, что прибыл сюда он в спешке, немногим раньше самого его самого. Не соизволив встать и поприветствовать как подобает, мужчина растянул губы, скалясь в хищной, самодовольной улыбке, демонстрируя длинные, острые клыки.
Через кресло от первого сидел второй мужчина. Вот его облик ближе всех походил на человеческий. Среднего роста, худенький, щупленький, с аккуратно зачёсанными назад волосами, не в самом фешенебельном костюме, поверх которого был наброшен плащ тёмно-сиреневого цвета. Его лицо было чуть менее бледным, чем у прочих, губы плотно сжаты в тонкую линию, а на носу, что за нелепость, восседали кругловатые очки в пластиковой оправе, блик свечи отбивался в них, из-за чего глаз мужчины не было видно. В руках он держал небольшого размера книжонку в красной кожаной обложке, хотя гость очень сомневался, что при таком освещении тот мог различить хоть слово. Если память не изменяла, он был самым молодым из всех присутствующих.
— Виктор. Гемульт. — тихо поприветствовал он сидящих и вошёл.
Виктор удостоил приветствие лишь ещё более зловещим и мерзким оскалом, а Гемульт, оторвав взгляд от своего интересного чтива, посмотрел на вошедшего, кивнув в ответ, и вновь вернулся к своему занятию.
— Гэбриэль. — раздавшийся голос, казалось, был воплощением безмятежности и спокойствия, но стоило ему раздаться в комнате, как и без того гнетущая тишина, царившая в поместье, стала просто оглушительной.
Виктор выпрямился на своём стуле, его вдруг безумно заинтересовал незамысловатый подсвечник перед ним. Гемульт, напротив, ссутулился, опустив голову ещё ниже. А вот Гэбриэлю показалось, что со следующими словами с него начнут медленно и со вкусом спускать шкуру. Вампиры — мертвецы и не могут ощущать ни тепла, ни холода, но каждый раз, слыша этот голос, Кхалил, к своему глубочайшему ужасу, понимал, что может ощутить всё что угодно, и даже то, что его природой не предусмотрено. В горле пересохло, а в живот словно бы вонзили огромный ржавый крюк и некто неизвестный, растягивая удовольствие, медленно врывал из него внутренности.
— Моё почтение, Древняя. — чуть сиплым голосом смог выдавить из себя Кхалил. Он наконец-то заметил её.
Невысокая, тоненькая женщина, мертвенно бледная, с абсолютно лысой головой, облачённая в брюки, не доходящие ей до щиколоток, немного растянутую рубашку и слегка великоватое для её хрупкой фигуры худи, стояла спиной к ним в узкой щели между двумя гардинами и, сцепив руки за спиной, устремила свой идиллический взгляд в далёкую-далёкую даль, скрывающуюся под покровом беззвёздной ночи.
— Рада тебя видеть, — отозвалась она, — Надеюсь, ты хорошо провёл время, и моё маленькое поручение не доставило тебе сильных хлопот.
Кхалил ощутил, как его словно выворачивают наизнанку. Лёгкое ощущение дурноты подступило к горлу:
— Должен сказать… — чуть запнулся вампир, но закончить невнятное объяснение не успел.
Из другого, противоположного от женщины тёмного угла послышался грудной, тяжёлый голос.
— До меня дошли слухи, что ваш банкет, — слово «банкет» было брошено с особым презрением, — потерпел немалое фиаско. И что вверенный вам артефакт был украден кучкой никчёмных людишек. А так же, что среди гостей затесались несколько мракоборцев и они тоже доставили немало хлопот.
Кхалил сцепил зубы от злости и метнул в темноту полный жгучей ненависти взгляд. Говорившего видно не было, тусклый свет от свечей не доходил туда. Но огромный, просто-таки исполинский силуэт едва заметно вырисовывался во время движения высшего. И проморгать ЭТО — всё равно, что проглядеть слона в маленькой комнатушке. Как герцог не почуял его?
— Не имею представления, о каких хлопотах вы говорите. Лично меня они не беспокоили. И ещё, я бы попросил впредь своих уродов на мою территорию не посылать, более живыми они к вам не вернуться.
— Это правда? — любой посторонний, заслышав эти слова, сказал бы, что безучастный тон, с которым говорила Древняя, ровно тот же самый, что и в любое другое время. Но необычайно тонкий слух вампиров позволял им улавливать даже самые мельчайшие, незначительные изменения, и от этих изменений герцога бросило в дрожь.
— Эмм… д-да. К моему глубочайшему сожалению, двое мракоборцев действительно проникли на банкет, однако беспокоиться не о чем, мои слуги оказали им достойный приём и даже если те попробуют поднять какой-либо шум, никаких доказательств у них не будет. Ах… вы об… да, разумеется… — мужчина немного оттянул показавшийся слишком тесным воротник, — Вынужден признать… Артефакт действительно пропал. Но клянусь, я приложу все усилия чтобы…
— Ахахахахаха! Фиаско! Поздравляю с твоим первым провалом, Гэбриэль! — прикрыв рукой лицо, заливался Виктор. Гельмунт казалось, ещё сильнее опустил голову, усиленно делая вид, что своего соседа видит впервые и все эти разговоры его не касаются и не интересуют. Третий сохранял тяжёлое, но очевидно торжествующее молчание.
— Не стоит. — Неожиданно смягчившийся голос женщины заставил заткнуться всех — и даже тех, кто говорить не собирался вовсе. Она сделала шаг от окна и обернулась к присутствующим. Смотря на полностью оцепеневшего герцога, она спокойно, без улыбки, но с заметным одобрением в голосе произнесла, — Ты хорошо постарался и выполнил мою просьбу. Благодарю.
Гэбриэлю подумалось, что он ослышался. Или, может, он спит? Хотя нет. Глупости. Вампиры не могут видеть сны. Но, судя по оцепеневшему Виктору и даже обернувшемуся Гельмунту, сказанное Древней не его персональная галлюцинация. Тупо открыв и закрыв рот, он вдруг опомнился, собрался и покорно преклонил колено, низко опустив голову.
— Для меня было огромной честью услужить Вам. — Всё ещё немного ошарашено пробормотал он. И дождавшись её кивка, поднялся и сел за стол на своё место — средний стул напротив двух других вампиров. Виктор прожигал его взглядом. И не он один. Артамиэль затылком чувствовал сильную жажду крови, исходящую из тьмы позади него.
***
В комнату через распахнутые окна с переулочка, на котором никогда не было никакой другой погоды, кроме хорошей, падал яркий солнечный свет. Розовые, не перестающие мирно покачивались на ветру цветы, и редким прохожим и посетителям улочки ресторанов было невдомёк, что за тусклое голубоватое сияние освещает комнату на четвёртом этаже жёлтого дома с вывеской в виде рыбы-поварёнка. Лишь одинокая блондинка в белом платье, расшитым ядовитым плющом, очень мрачно поглядывала из-под вуали своей широкополой шляпки на едва заметное голубое сияние.
На четвёртом этаже, на столе в большой комнате, заставленной разнообразными книгами, странными приборами и камнями, подозрительными предметами неясного назначения, различными баночками с разноцветными порошками, и множеством-множеством всего другого стояла небольших размеров резная деревянная коробочка, из-под приоткрывшейся крышки которой и лился тот самый бело-голубоватый свет.