[(54) «Они ложились возле убитых или раненых людей, некоторые гладили еще живых по головам и тихо им что-то говорили. Потом раздались выстрелы. Я заглянул в яму и увидел, как дергались тела, как падали головы на лежавшие рядом трупы. Из простреленных затылков текла кровь. Я был потрясен настолько, что не мог больше на это смотреть».]
Гребе был не единственным свидетелем. На месте расстрела он видел почтовых служащих, солдат и сотрудников своей строительной компании. Гребе удалось спасти от смерти многих евреев благодаря своим возможностям руководителя строительных работ, и он навсегда сохранил в памяти эту сцену, чтобы потом выступить свидетелем. В зале суда в Нюрнберге воцарилась глубокая тишина после того, как обвинитель дочитал до конца эти показания в тот июльский день 1946 года. Они прозвучали затем и на нюрнбергском «процессе айнзацгрупп», где многие обвиняемые были приговорены к смерти.
Берта Прицль прибыла в Дубно через пару месяцев после описанных событий. Она видела множество разрушенных и обстрелянных домов. В своих заметках она описала запретные зоны, куда ей нельзя было ходить; население города представляло собой жалкое зрелище. Но о массовом убийстве в пригороде она не упоминала, как и о жестоких условиях жизни в гетто. Возможно, она и в самом деле ничего об этом не знала. А ее возлюбленный ефрейтор Густав Бёзе находился в Дубно уже давно, благодаря знанию русского языка он служил переводчиком и вполне мог обо всем этом знать. С самого начала восточной кампании вермахт был задействован в войне на уничтожение. Генералы и солдаты во многих случаях принимали участие также в подготовке и исполнении преступлений в отношении гражданского населения. Слухи об этом ходили повсеместно. Но для большинства солдат вермахта массовые убийства, происходившие в тылу, мало что значили. Впрямую их это не касалось. После войны ветераны избегали разговоров на эту тему между собой, чтобы не разрушить собственного представления о себе и своем солдатском долге.
Берта Бёзе писала свои воспоминания о самом чудесном лете в своей жизни в то время, когда благодаря нюрнбергскому процессу общественность узнала о массовой казни в Дубно. Но ничто не указывает на то, что она обратила внимание на эти разоблачения и как-то связала со своим пребыванием и службой в Дубно. Всю свою оставшуюся жизнь она размышляла о войне, но только не о том, что произошло тогда на дубненском аэродроме. Ее записи, обращенные к сыну, были пронизаны лишь печалью по своей великой любви. Чудовищное преступление в Дубно, смерть, вина или раскаяние не играли для нее никакой роли и не нашли отражения в ее письмах.
Семья вне и без закона
В пятидесятые годы в Западной Германии студенты юридических факультетов предпочитали не специализироваться на семейном праве. Дело было не в том, что они недооценивали важность статей закона, касающихся прав супругов или детей, и не в том, что им не хотелось заниматься столь личной сферой, большинству практикующих юристов не оставалось ничего иного, кроме как избегать эту отрасль права, в которой их преподаватели не смогли им почти ничего предложить. Семейное право исчезло из многих университетских учебных планов. Почти десять лет немецкая семья оставалась пространством без закона.
Причиной тому стало одно положение новой конституции, вступившей в силу 23 мая 1949 года. В пункте 2 статьи 3 записано: «Мужчины и женщины равноправны». Юристу Элизабет Зельберт удалось протолкнуть эту формулировку в парламентском совете после жарких дискуссий. Это был ее звездный час как политика. Нескольких обычных слов в тексте основного закона страны оказалось достаточно, чтобы подорвать основы почти всего немецкого семейного права, основанного на Гражданском кодексе прошлого века. Положения, касающиеся совместной жизни мужчины и женщины, принятия решений в сфере домашнего хозяйства, профессиональной деятельности и воспитания детей становились недействительны. Это была решительная атака на власть мужчин, закрепленную в «параграфе о послушании»[35], и призыв к немецкому обществу заново определить отношения мужчины и женщины. Законодательной власти вменялось в обязанность, таким образом, воплотить принцип равноправия в конкретные законы.
35
Гражданский кодекс Германии 1900 г. включал параграф № 1354 о послушании. Он предоставлял мужчине единоличную власть принимать решения по всем вопросам, касающимся совместной супружеской жизни.