Трещат и рвутся спутанные корни.И вот, не двигаясь и не дыша,лежит в ладонях, голубя покорней,тобою обнаженная душа.
Тебе дозволена любая прихоть.Но быть душе забавою не след.И раз ты взял ее, так посмотри хотьв ее глаза, в ее тепло и свет.
«Помню празднество ветра и солнца…»
Помню празднество ветра и солнца,эти лучшие наши часы,и ромашек медовые донца,побелевшие от росы.
Помню ржавые мокрые листьяв полусвете угасшего дня.Горьких ягод озябшие киститы с рябины срывал для меня.
Помню, снежные тучи повисли,их кружила седая вода.Все улыбки, и слезы, и мыслия тебе отдавала тогда.
Я любила и холод вокзала,и огней исчезающий след…Я, должно быть, тогда еще знала —так рождается песня на свет.
Сон
Мне все это снилось еще накануне,в летящем вагоне, где дуло в окно…Мне виделся город в дыму полнолунья,совсем незнакомый, любимый давно.Куда-то я шла переулком мощеным,в каком-то дворе очутилась потом,с наружною лестницейи освещеннымзеленою лампойчердачным окном.И дворик, и облик старинного дома —все было пугающе, страшно знакомо,и, что-то чудесное вспомнить спеша,во мне холодела от счастья душа.А может, все было не так, а иначе,забыто, придумано…Будем честны:что может быть неблагодарней задачиневнятно и длинно рассказывать сны?Коснись – и от сна отлетает дыханье,с мерцающих крыльев слетает пыльца.И – где оно, где оно? – то полыханье,которое в снах озаряет сердца?
Но жизнь мне послала нежданную помощь:я все отыскала – и город, и полночь,и лестницу ту, и окошко в стене…Мне память твердила: теперь-то ты помнишь?А мне все казалось, что это во сне.
Первый снимок.
«Всплески мерные…»
Всплески мерныеза бортами,посвист свежего ветерка,смутно дизелей бормотаньедолетает изглубока.Берега обступают теснотемным ельником и сосной,удивительны и прелестнытишиною своей лесной.После долгих просторов моря,где и берега не видать,очень ласковыэти взгорья,сел прибрежная благодать.И на нашем пути пройденномпредставляется это мнечасом праздничным,проведеннымс кем-то близкимнаедине.
«В альбомчике школьном снимки…»
В альбомчике школьном снимки:Сосны. Снега. Стога.В рыже-лиловой дымкедавние берега.Все, что тогда любила, —выцвело, отошло.Помнится только – было.Ну, было – и хорошо!Вечером на закате,в особый июньский день,девочки в белых платьяхв школу несут сирень.Прошлое на закатесолнцем озарено.Девочки в белом платьенет на земле давно.Это не боль, не зависть, —юности милой воследсмотрит не отрываясьженщина средних лет.Давнее теплое счастьемимо нее прошло.Кивнуло ей, усмехнулосьи скрылось… И хорошо!И хорошо, что годыизменчивы, как река.Новые повороты,новые берега.
Прощанье
У дебаркадеров лопочетчернильно-черная вода,как будто высказаться хочет,да не умеет – вот беда!Как будто бы напомнить хочето важном, позабытом мной,и все вздыхает, все бормочетв осенней теми ледяной.Мой давний город, город детствав огнях простерт на берегу.Он виден мне, а вот вглядетьсяв себя, былую, не могу.Чувств неосвоенная область,смятенных дум круговорот.Напрасно старенький автобусменя на набережной ждет.Ах, если б не рассудка строгостьи не благоразумья власть!Но тонко просвистела лёгость,и связь, как нить, оборвалась.И вот уже клубит сугробыи за кормой шумит вода,и город в ночь уходит, чтобыне воротиться никогда.И не сказать, как это грустно,и взять бы кинуться вослед…Но жизнь с трудом меняет русло,когда тебе не двадцать лет.
«Я помню, где-то…»
Я помню, где-то,далеко вначале,наплававшись до дрожи поутру,на деревенском стареньком причалесушила я косенки на ветру.
Сливались берега за поворотом,как два голубо-сизые крыла,и мне всегда узнать хотелось:что там?А там, за ними,жизнь моя была.
И мерялась, как водится, годами,и утекали годы, как вода…
Я знаю, чтоза синими горами,и не хочу заглядывать туда.