Человек ушел из мира живых, настала пора создавать его культ.
Она по-прежнему будет называть себя миссис Онассис, на светских приемах в Нью-Йорке при упоминании Ари глаза ее будут светиться, и она будет рассказывать о том, какие безумства он совершал ради нее, какое немыслимое счастье она узнала с ним. Он должен навсегда остаться сказочным героем, сумевшим на несколько месяцев сделать ее такой счастливой. Ему тоже найдется место на пьедестале, куда поднялись два других ее героя, вечно живых в ее памяти: Джек Бувье и Джон Кеннеди. Пусть реальность так часто и так беспощадно одерживала верх над Джеки — Джеки по-прежнему старается ее не замечать, как не замечает всего того, что ее беспокоит.
XII
После смерти Онассиса его состояние было оценено в миллиард долларов. Большую его часть наследует дочь Онассиса, Кристина. Между ней и Джеки развернется жестокая борьба за наследство. Чтобы избежать судебной тяжбы по поводу завещания, Кристина и ее советники предлагают Джеки договориться: они дают единовременно 26 миллионов долларов, а Джеки отказывается от дальнейших претензий. Кристина довольна: она избавилась от Джеки, которую называла «Черной вдовой». Впоследствии она признается, что готова была предложить мачехе даже большую сумму.
В биографии Джеки Стивен Бирмингем логично объясняет поведение Кристины: «Джеки приносила несчастье. У Кристины было ощущение, что Джеки губит все, к чему прикасается. Ангел смерти — вот кто эта женщина». Коста Грацос был согласен с Кристиной: «Она притягивала беду, как громоотвод — молнию. Доказательство тому — Джон и Боб Кеннеди. Кристина боялась Джеки и приписывала ей магические способности. Все, кто окружал ее, умирали».
Сейчас, когда Джеки исполнилось сорок семь, она наконец-то получила возможность отдохнуть от своих вечных страхов. У нее никогда больше не будет финансовых проблем. Она сможет жить сама по себе, не зависеть ни от Очинклосов, ни от Кеннеди, ни от какого-либо мужчины. И спокойно смотреть в будущее: ей не суждено разориться, как Блэк-Джеку. У нее внушительный счет в банке, который избавляет от бессонницы, ночных кошмаров и приступов паники лучше, чем снотворное, успокоительное или любовник. Отныне она может рассматривать свою жизнь как приключение, переживаемое в одиночестве, но увлекательное.
Сперва она робеет, как положено начинающей. Не выходит из дома, возится с детьми, смотрит телевизор, занимается йогой, бегает, катается на велосипеде, вытаскивает из шкафа кулинарные книги, заказывает продукты по телефону, устраивает ужины в узком кругу, приводит в порядок квартиру, переставляет мебель, отдает любимые фотографии в мастерскую, чтобы их вставили в рамки. Она осматривается, ищет ориентиры и занимается собой. Она не может устоять перед искушением стать красивее и, как все шикарные дамы Манхэттена, ложится под скальпель хирурга, чтобы избавиться от морщинок в углах глаз и убрать второй подбородок. На уик-энд она уезжает в свой загородный дом в Нью-Джерси. Катается верхом, пишет маслом, рисует, читает. Как утверждает ее тетка, Мишель Патмен, «она установила в своей квартире на Пятой авеню мощную подзорную трубу, которая давала ей возможность рассматривать людей, гуляющих в парке: женщина, привлекавшая взоры всего мира, оказалась любительницей подглядывать за другими!». У нее так и не появилось близких подруг, если не считать младшую сестру Ли. Как и раньше, ей неприятны люди, которые стремятся сблизиться с ней и ведут себя бесцеремонно. Она предпочитает побыть в одиночестве или со своими детьми. Джон и Кэролайн подросли: они учатся, обзавелись друзьями, часто уходят, потом возвращаются, в доме слышны веселые голоса, шум, — но вскоре все опять стихает. Они по-прежнему привязаны к матери, но сейчас уже не нуждаются в ней так, как раньше. Она сумела воспитать в них волю, уверенность в себе: теперь они хотят быть независимыми.
И она страдает, как страдают все женщины, сделавшие детей смыслом своей жизни, когда их дети вырастают и становятся самостоятельными. Она чувствует себя одинокой и никому не нужной. Чем теперь заняться? Она не находит себе места, хотя жизнь ее более чем благополучна. И вспоминает времена, когда работала журналисткой, встречалась с интересными людьми, разъезжала по свету, узнавала много нового. Работать — вот чего ей хотелось бы. Она говорит об этом знакомым, тщательно обдумывает этот вариант.
И вот издательство «Вайкинг Пресс» предлагает взять ее на работу. Она соглашается. В ноябре 1975 года она поступает на должность редактора с годовым окладом в 10 000 долларов и очень гибким графиком, — чтобы иметь возможность заниматься детьми. Вначале она ощущает некоторую неуверенность: ей не совсем ясно, чего от нее ждут. Потом осознаёт, что ей все это нравится — править рукописи, работать с авторами, готовить книги к печати. Ее помощница, Барбара Берн, вспоминает: «Когда стало известно, что она будет работать у нас, большинство сотрудников отнеслись к этому скептически. Но уже через несколько дней мы были приятно удивлены. Нельзя было не признать, что перед нами — не чучело с дурацким голосом, а живой человек. В ней не было ничего от Марии-Антуанетты, вздумавшей поиграть в фермершу, — она отнеслась к своему новому занятию со всей серьезностью. Очень быстро выяснилось, что ей нравится работать над рукописью, усовершенствовать текст. У нее это хорошо получалось, и она трудилась на совесть. Когда мы все это поняли, она стала держаться более раскованно. И все же нелегко было привыкнуть к тому, что в коридоре ты постоянно встречаешься с обложкой глянцевого журнала».