Но, согласившись стать «Кеннеди навсегда», Джеки расставила себе ловушку. Она превратилась в пленницу своей легенды и так и не сумела от нее освободиться. А подлинная сущность Жаклин Бувье осталась нереализованной. Она, прирожденная индивидуалистка, натура творческая и самобытная, вынуждена была загнать себя в жесткую, раз и навсегда отлитую форму. Она себя искалечила. Но не хотела, чтобы люди догадались об этом, и еще туже стягивала на себе невидимый корсет. Жила, словно стояла по стойке «смирно». Окружающие должны были видеть только непроницаемую, загадочную личину. Она была вознаграждена за принесенную жертву — ее превратили в живую икону. Но зададимся вопросом: действительно ли она хотела для себя такой необыкновенной судьбы?
Я так не думаю. Она была глубже, сложнее, чем глянцевая картинка, которую нам подсунули вместо нее, которая служила ей и щитом, и спасательным кругом. Ведь нередко ей случалось заблудиться в собственном душевном лабиринте: она любила власть, но предпочитала оставаться в тени, была от природы авантюристкой, но боялась остаться без защитника; у нее были запросы прогрессивной интеллектуалки и привычки мещанки, она разговаривала тоненьким детским голоском, но в случае несчастья обнаруживала стальную хватку; прикидывалась светской львицей, но читала Сартра. В ней одновременно уживалось слишком много женщин. И порой, раздираемая на части противоречивыми устремлениями, она застывала на месте, не в силах справиться с собой, не зная, куда двинуться дальше. В такие моменты она становилась глупой и ограниченной, мелочной и злой. И винила во всем мужчин. Ей казалось несправедливым, что вся власть в обществе принадлежит им, что без их участия нельзя сотворить историю ее жизни. Она выбрала самых влиятельных, самых знаменитых (она была слишком гордой, чтобы выбрать для себя легкую добычу) и заставила их заплатить за это. В прямом смысле слова. Сколько на свете женщин, несчастных, обманутых, униженных, которые мстят за себя таким же образом?
Поступая так, Джеки вновь становилась ребенком и вновь переживала драму своего детства. Она превращалась в маленькую Жаклин, разрывавшуюся между привязанностью к матери и любовью к отцу, метавшуюся между благонамеренным консерватизмом и жизнью, полной приключений и удовольствий; не в состоянии сделать выбор, она застывала на месте. А мгновение спустя каким-то чудом превращалась в неизъяснимо притягательное существо. «Ты станешь королевой, доченька…»
Если бы только она смогла забыть голоса, к которым прислушивалась в детстве, и жить по-своему…
Но нет, это было бы невозможно: чтобы жить по-своему, надо верить в себя. А чтобы поверить в себя, надо, чтобы в детстве тебя согревал нежный, ласковый, ободряющий взгляд отца или матери. Детство Джеки было другим. Вместо ласковых взглядов ей достались сверкающие клинки двух эгоистов, с лязгом сшибавшиеся над ее головой.
Она жила между двумя пираньями: одна преследовала ее своими придирками, другая — своим обожанием. И ей приходилось постоянно увертываться от них, чтобы не быть съеденной. В итоге ее жизнь превратилась в нескончаемое бегство. Она так и не смогла взлететь, за нее летали другие люди или двойник, совсем не похожий на нее, но тоже носивший имя Джеки. А самое печальное, что она это понимала. В глубине души ей не нравилось то, что она сделала со своей жизнью. Когда-то у нее была мечта… до которой у нее не хватило смелости дотянуться. Наверно, она думала так: будь у меня чуть больше мужества, я бы скроила себе жизнь по собственной мерке. Судьбу, на которой стояла бы подпись автора: «Жаклин».
Она сама была своим злейшим врагом. Ведь она обладала исключительной прозорливостью. И не могла простить себе проявленную когда-то слабость: отсюда и запоздалые вспышки гнева, необъяснимые и ужасные. Когда сознаешь, что могла бы жить, действовать, реализоваться самостоятельно, и в то же время остаешься во власти надуманных табу, навязчивых страхов и детских обид, — это тяжело. Она презирала свои слабости, но в то же время была их заложницей.
И тогда она сделала из своей жизни театральное представление. В пьесе «Королева цирка» она неизменно выступала в главной роли. Только арена и воздушный гимнаст менялись с годами. Это был самый грандиозный шоу-проект XX века, в его сюжете эффектно переплелись красота, власть, деньги, любовь и ненависть. Но единственной целью этой мистификации было скрыть от людей ее печальную тайну.