– Старичка в шляпе у противоположной стены видел?
Коряга отрицательно мотнул головой.
– Не видел!
– А ведь он сейчас топчется там, на наш дом поглядывает, – Пургин подошел к окну, пальцем оттянул занавеску. – Стоит, никак сквозь землю провалиться не может.
– Кто это? – спросил Коряга, с трудом удерживая себя в руках, зубы у него некрасиво взлязгнули, словно бы он перекусил ими проволоку.
– А черт его знает, – Пургин неопределенно пожал плечами, до конца прочувствовав состояние Коряги, – то ли хочет отнять у меня мормышки для зимней ловли, то ли… Не ведаю, сударь, не ведаю, – закончил он манерно, окончательно избавившись от внутреннего озноба – вроде бы все уже встало свои места.
Да, все определилось и морозный ветер перестал обжигать лицо.
– И что же случилось? – спокойно спросил Пургин.
Коряга, видя, как спокоен Пургин, заискивающе улыбнулся, глаза у него облегченно просветлели:
– Думаешь, ничего страшного?
– Откуда я знаю? Ты хоть расскажи, что произошло?
– Я не знаю, как это произошло, знаю только, что произошло, без деталей, – Коряга, бывший всегда старшим, сейчас уступил Пургину, признав его старшинство, но эта маленькая победа не обрадовала Пургина.
Он неожиданно ощутил, что за нынешний день повзрослел на несколько лет – если сказать, не постарел: такое стремительное взросление равно старению, износу в тяжелых буднях жизни – человек, старея, не приобретает ничего, взрослея же, он приобретает многое. Пургин молча взял с полки потрепанный томик Джека Лондона, которого любил, открыл наугад и, ткнув пальцем в страницу, попытался прочитать фразу и не смог – буквы превратились в безликую пшенку, в неопрятные одноразмерные зерна. Аккуратно поставил томик обратно. Но вот ведь как – в нынешний день он вошел одним, а выйдет другим, еще более постаревшим.
– Ну и?.. – Пургин не закончив фразу, вопросительно поднял брови.
– Самолет уходил ночью, из ресторана мы поехали туда, я на улице остался перекурить, а Арнольд Сергеевич пошел проводить Платона, – Коряга, всосав сквозь зубы воздух, зашипел, будто обжегся им. – Дай воды! – попросил он. – Горло жжет, словно после перепоя. – На вопросительный взгляд Пургина пояснил: – Один раз я имел честь… целую неделю потом маялся.
Пургин дал ему воды. Коряга стукнул зубами о край стакана, шумно отпил, помотал головой:
– Не могу!
– Ты успокойся, – тихо проговорил Пургин, – успокойся!
– В общем, в зале к Арнольду с Платоном подходят сразу пятеро, Платону задрали руки за спину и вверх и увели в машину. Там стояло три зеленых «эмки», военных, в одну его сунули, в ту, что посередке стояла, потом две первые «эмки» уехали, а задняя осталась.
– А Сапфир? Что с ним?
– Ничего. Арнольда отпустили. Он ошалело, как слепой, пронесся мимо меня, прыгнул в какой-то мотор и уехал. Даже не попрощался.
– Не хотел, видать, привлекать к тебе внимания, – сказал Пургин, – специально. А ты?
– Что я?
– Ты что в это время делал?
– Продолжал курить. На меня, понимаешь, столбняк наехал. Стою и курю, как идиот, ничего не могу с собою поделать.
– Знакомая штука! – Пургин усмехнулся. – Третья «эмка» осталась?
– Нет, тоже отчалила.
– А ты, выходит, кустами, кустами, под мост, потом через овраг, через косогор и к нашим!
– Да! Мудрено что-то ты говоришь.
– Как умею.
– Что делать?
– Звонить Сапфиру.
– Звонил раз тридцать – пусто! Телефон не отвечает.
– Может, он оборвал провод и не хочет ни с кем говорить? – предположил Пургин.
– Не знаю.
– К нему, Толя, надо съездить домой, проверить – а вдруг?
– Б-боюсь.
– Не бойся!
– А если арестуют?
– Глупец! – весело произнес Пургин, стараясь отрезвить Корягу. – Если бы тебя понадобилось арестовывать – давно бы арестовали, прямо там, и в третью свободную «эмку» засунули бы. Мы с тобою никому не нужны, – сказал он и подумал о старичке, тщательно, будто геолог, разыскивающий золото, изучающим тротуар на противоположной стороне улицы. – Сапфир Сапфирович сидит дома, убитый арестом Топаза Топазовича. Это точно!
Коряга даже не спросил, кто такой Топаз Топазович – не до того было, а с другой стороны, и без объяснений все понятно: это Платон.
– Ладно, – осмелев, махнул рукой Коряга, – пойду!
– Только ботинки не забудь надеть, – спокойно посоветовал Пургин.
– Не боись, родимый, – Коряга не почувствовал иронии, лицо его покрылось пятнами. – Я побежал!
– Погоди, – остановил Корягу Пургин, – если придется лечь на дно, у тебя место для отсидки есть?