— Луис как безумный, только и говорит, что о нашем будущем сыне.
— А как бабушка с дедушкой?
— Меня они не очень любят. Им бы хотелось, чтобы Луис женился на девушке из богатой семьи. Я, когда мы их навещаем, замечаю, что они меня не любят. Они ни разу не пожелали прийти к нам сюда.
— Когда родится внук, они изменятся.
— Я тоже на это надеюсь, но, если не изменятся, бог с ними. Мы в них не нуждаемся.
— А Луис что говорит?
— В конце концов, это его родители. Но он не любит говорить об этом, это его огорчает.
В окно врывались крики уличных торговцев, доносился шум из коридора, шаги хозяйки квартиры.
— Ну как, удалась забастовка?
— По крайней мере в этом квартале удалась. Когда я возвращался от адвоката, все шли пешком. А как сейчас, вечером, не знаю. Я не выходил на улицу.
— Получилось лучше, чем можно было ожидать.
— Я ожидал, что так будет…
— Ну, ты великий человек…
Антония на миг прервала свой интимный разговор с Пепитой, чтобы спросить мужчин, не желают ли они чашечку солодового кофе.
— Такую роскошь, как настоящий кофе, мы не можем себе позволить. Слишком дорого для нас.
— Вы как хотите, а ради меня не беспокойтесь, — сказал Хоакин.
— И ради меня тоже, — добавила Пепита.
— Ну, какое же это беспокойство? — возразила Антония.
— Я тебе помогу, — предложила Пепита.
Двое друзей продолжали свой разговор.
— А уроки ты кому даешь, мальчикам или девочкам?
— И тем и другим, но только по отдельности.
— А почему?
— В школах запрещено совместное обучение. Этого придерживаются неукоснительно.
— По-моему, это какой-то абсурд.
— Да, но что поделаешь? Я тоже так считаю. Ты же знаешь, как в военном уставе: приказ есть приказ, каким бы глупым он ни был.
Они немного помолчали. Хоакин взял с полки книгу и стал ее листать.
— Тебе нравится Мачадо? — спросил Луис.
— Да.
— Возьми почитай его стихи, изданы в Аргентине.
Антония с Пепитой накрыли на стол.
— Ну, а когда вы поженитесь?
— Видно, не скоро. Вот как освободится его квартира, — сказала Пепита, кивая на Хоакина.
— Ну, значит, не очень скоро.
— Ждать никаких сил нету. — Пепита сокрушенно махнула рукой. — Я не хочу оставаться старой девой.
— А у нас вышло не так плохо, как предполагали. Как говорится, риск благородное дело, — сказала Антония, намазывая маргарином кусок хлеба.
— Да, все это верно. Но ходить чуть ли не как дикари, в набедренной повязке, — это не для меня. Сами знаете, в доме, где нет муки, одни муки, — сказал Хоакин.
— Ну, дорогой, я ко всему привыкла, не думай, что меня пеленали в шелковые пеленки. Да кроме того, мои родители нам помогут.
— Твой отец замечательный человек, Пепита. Но ведь не могу же я быть на твоем иждивении! Твои родители сами не ахти как живут.
— А как Мария? И остальные? — спросила Антония у Хоакина.
— Как всегда. Мария стала пить еще сильней, льет, как в бочку. Аделита, девочка фалангиста, ходит в школу, болтает без умолку, как сорока. Меня она очень любит.
— А что делает Ауреа? — в свою очередь спросил Хоакин.
— О тетке я уже давно ничего не знаю. Однажды пришла с моим братом навестить нас. Что-то у нее не в порядке, все лицо покрылось прыщами, — ответила Антония. — По-моему, ее дружок-мясник не очень-то чистоплотный, а она болеет, видно, женской болезнью.
— У него сифилис, — сказал Луис.
— А-а.
— Педро, как всегда, занимается своими делишками. В один прекрасный день угодит в тюрьму. Мне его очень жалко, больно он хороший парень.
Антония поднялась с кровати, на которой сидела, чтобы убрать со стола. Она поставила чашки на пол рядом с пишущей машинкой. Подойдя к балкону, открыла дверь.
— Видели, какая отсюда панорама? Вон там, внизу, Арройо Аброньигаль. А тут потихоньку-полегоньку прямо по шоссе можно добраться до Барахаса. Хуже всего шум от транспорта. Пока не привыкнешь, глаз ночью не сомкнешь. Днем-то хорошо, развлечение, высунешься и смотришь, как бегут битком набитые трамваи из Пуэбло Нуэво и Канильехаса… И еще тут проезжают катафалки на кладбище.
— Видите, какая у меня веселая и забавная женушка, — рассмеялся Луис.
— А по воскресеньям, когда бывает коррида, вся арена заполняется народом и оттуда раздаются крики, шум, музыка… Я, наверное, глупая, но стоит мне увидеть пикадоров на своих конях и услышать, как кричат зрители, все во мне переворачивается, даже объяснить трудно. Будь я мужчиной, наверняка пошла бы в тореро, ну, конечно, не насовсем. А знаете, я ни разу не была на бое быков. Помню, в детстве, в деревне, меня водили на какое-то жалкое подобие корриды…