Антония умолкла, задумчиво глядя на улицу. Луис неторопливо закурил.
— Да, наш квартал забавный. Здесь полно всяких забегаловок, куда заходят люди, возвращающиеся с похорон. Это квартал менял, скупщиков, ростовщиков, ссужающих из тридцати процентов, проституток с площади возле стадиона, цыган. Кишат, точно муравьи. Тут тебе и бары, и погребки, и притончики, где играют в лягушку, и тиры для стрельбы, и рулетки, где никто никогда не выигрывает, и грязные харчевни, где подают неизвестно из чего сделанную яичницу. Полно чистильщиков сапог, которые целыми днями нежатся на солнышке, сидя на своих ящиках. И даже имеется школа тауромахии для туристов, — рассмеялся Луис.
Они еще долго стояли на балконе, рассматривая прохожих, возвращавшихся домой. Трамваи, набитые пассажирами, медленно ползли вверх по крутой улице Вентас.
— Ну, пойдем, Хоакин? — сказала Пепита.
— Да, нам далеко.
— Навещайте нас чаще.
— Как-нибудь обязательно зайдем.
Стоял тот волшебный час вечера, когда таинственные тени становятся сообщниками влюбленных.
— Ох, как я завидую этим женатикам, — пробормотала Пепита.
— Ничего, скоро и мы поженимся. Время летит незаметно.
— Больно долго мы ходим в женихах и невестах…
Молодые влюбленные, взявшись за руки, печально побрели по кольцевой аллее, окаймлявшей арену для боя быков на Вентас.
Когда Рамиро закончил работу, было уже семь часов вечера. Поспешно сбежал он с пятого этажа по широкой мраморной лестнице, держась за золоченые металлические перила. Выскочив на улицу, взглянул на небо. Солнце закатывалось за дома на проспекте Принцессы. Зарево заката играло на стенах домов, в стеклах окон, заливая все вокруг оранжевым светом.
День выдался жаркий, но к вечеру пролился легкий дождичек. В воздухе чувствовалась приятная влажность, освежавшая листву на деревьях площади Испании.
Рамиро, засунув руку в карман брюк, перебирал мелочь. Нащупал ключи.
Снова пошел дождь. Капли падали медленно, как бы нехотя. На небосводе, словно прочерченная циркулем, засияла радуга. Рамиро, глядя в небо, вспомнил песенку, которую распевал в детстве: «Дождик, дождик, пуще, дам тебе я гущи!»
— Как хорошо! — пробормотал он. Но, тут же сообразив, что говорит вслух, оглянулся, не услышал ли его кто и не принял ли за сумасшедшего. Отдельная квартира! Что может быть лучше отдельной квартиры, где его дочка сможет бегать по коридору! Иметь возможность содержать семью и не думать, что до конца месяца не хватит денег! «Ни одного очага без огня, ни одного испанца без хлеба!» Великолепные слова! Но с некоторых пор они звучали для него как-то бессмысленно. Слова, ради которых он в свое время пошел воевать, перестали его трогать.
— Теперь меня ничем не заманишь в окопы, — сказал он на днях Хоакину.
Доставая мелочь, чтобы заплатить за билет в метро, Рамиро снова наткнулся на ключи от новой квартиры и забыл обо всем на свете. Он думал лишь о том, как будет счастлива жена, когда он скажет ей об этих ключах. Он словно на крыльях летел домой, чтобы поделиться с Бланкой своей радостью.
Бланка сидела на кровати, проверяя у дочери уроки. Рамиро, войдя, снял пиджак и встал у изголовья, слушая, как отвечает дочь.
— Какой сегодня прекрасный день! — начал он.
— Что нового насчет квартиры?
— Мне дали ключи.
— Где они?
— У меня в кармане…
Бланка вскочила с кровати.
— Дай посмотреть.
— На, возьми.
— У нас квартира, квартира… Слюнки текут при одном слове… Квартира! Квартира! Ох, какое счастье, Рамиро! Как я о ней мечтала!
— Надо собрать вещи для переезда.
— Соберу в одну секунду.
— Нужно будет купить мебель, квартира большая. Не дворец, конечно, но три комнаты с ванной.
— Ванная! Вот здорово! И самой помыться, и девочку искупать!
— Многое надо будет купить!
— Сколько сегодня продал?
— Как всегда. Несколько лент для пишущих машинок и несколько коробок с конвертами.
— Не знаю… Но с квартирой у меня прибавилось сил… В своем доме можешь делать все, что захочешь…
Бланка замолчала на миг.
— А солнечная сторона?
— И сторона солнечная, и речку видно.
— Мансанарес, да, папа?
— Да, дочка.
— Ох, и умная у нас девочка. Знаешь, о чем она спросила меня сегодня утром? Наверное, у сеньоры Марии нет мужа? Она всегда ходит одна, без мужчин, — сказала Бланка.