В углу столовой, застланная баскским пледом, примостилась кровать Хоакина. Она служила диваном, когда к Матиасу приходили гости.
Матиас, откинувшись на стуле, поставил ноги на перекладину стола.
За его спиной, на буфете, остановившиеся стрелки настольных часов, украшенные золочеными бляшками, показывали десять минут второго. Матиас, привыкший к тиканью, обернулся, снял часы с буфета и завел. Понаблюдал немного за ходом секундной стрелки.
— Что на обед? — спросил он громко.
— Картофельное пюре с треской, — ответила Мария из кухни.
— А хлеб?
— Я продала хлеб, чтоб купить немного рыбы.
— А покурить мне купила?
— На это не хватило.
— А Кесаде жена дала целую песету на табак.
Матиас скрестил ноги и снова откинулся на спинку стула. Мария вышла из кухни, чтобы включить радио.
— Ладно, давай обедать.
Мария поставила на стол пюре. В глубокой тарелке лежала желтоватая густая масса.
— Придется что-то заложить или продать. Завтра надо платить за квартиру. А это почти триста песет.
— Только не радио. Понятно? — сказал Матиас. — Ты знаешь, я люблю его слушать. Это мое единственное развлечение.
— Не считая часов да матрасов, за него только и могут дать триста песет.
— Радио — ни за что. Я сказал.
— Ни за что? А если нас выкинут на улицу, что ж мы, радио есть станем?!
— Вот жена Кесады умеет управляться получше тебя. Утром дала ему целую песету на табак.
— Не знаю, что там творит жена Кесады, а я не в силах творить чудеса. Я и так едва натягиваю на еду.
— Можно попросить в долг.
— У кого?
— Хоакин может попросить у себя на работе.
— Твой сын и так вовсю старается. На какие деньги мы питались всю эту неделю, как ты думаешь? На аванс, который он взял в понедельник.
Матиас ничего не ответил. Он покончил с пюре и теперь ковырял ножом рыбу.
— Могла бы сходить к этому своему дружку с телефонной станции. У него, кажется, неплохая должность? — заметил он.
Мария быстро взглянула на мужа.
— Неужели ты хочешь, чтобы я пошла просить у него?
— Попросить еще ничего не значит, мы, мол, нуждаемся.
Мария посмотрела в окно, во двор.
— Ты же знаешь, что между нами было. Он хотел, чтобы я осталась с ним.
— Это было давно.
— Неужели ты хочешь, чтобы я пошла к нему? Хочешь, чтобы я продалась ему?
Матиас снова замолчал. Мария встала.
— Этого ты хочешь?
Матиас не любил, когда ему возражали, он этого терпеть не мог.
— A-а, оставь меня в покое. Наверно, ты и на это не годишься.
За стеной, в соседней комнате, жильцы прислушивались к их разговору.
Ауреа продолжала лежать в кровати. В углу спальни Антония на корточках разжигала печурку.
Дым черными клубами поднимался к самому потолку. Оттуда он растекался по всей комнате, пачкая стены.
Девушка, задыхаясь от едкого дыма, то и дело кашляла. Кусочки сажи пристали к ее лицу. На лбу выступил пот и капельками стекал по шее на грудь.
— Тетя, — попросила девушка, — откройте, пожалуйста, окно и дверь, от этого дыма не продохнуть.
Ауреа нехотя поднялась, чтобы отворить окно и дверь. Она встала на постель и, облокотившись о подоконник, с жадностью принялась вдыхать чистый воздух.
Дворик был маленький, квадратный. Вверху, если высунуться из окна наполовину, можно было увидеть клочок синего неба.
Доносились различные звуки. Играло радио у Матиаса и в привратницкой. Соседка с верхнего этажа развешивала белье, свою еженедельную стирку. Надсадно плакал ребенок. Где-то пела женщина. Звякали тарелки, ритмично стучала швейная машина.
Вода с развешанного белья стекала по стене дома во двор. Привратница вылезла из своей кухни и, точно кошка, забралась на кучу хлама, сваленного в углу двора.
— Ну и неряха вы! Сперва бы выжали белье, а уж потом развешивали! Да-да, это я вам говорю, сеньора Эулалия. Не прячьтесь! — кричала привратница.
Девушка все еще сидела на корточках перед печкой. Вересковый уголь сильно трещал, сыпал большими круглыми искрами.
— Давай поживей, Антония, скоро придет Педро, а ты еще обед не приготовила.
Антония встала и пошла за кухонной утварью, которая лежала под кроватью.
— Если у меня когда-нибудь будет свой дом, сама себе не поверю, что так жила, — пробормотала она.
Антония среднего роста. Каштановые волосы ниспадают нечесаными прядями. На ней лишь комбинация: в спальне жарко. На босу ногу шлепанцы из красноватой материи.
— Вы только и знаете, что ворчать, тетя. Я не присела с утра, а встала в восемь. А Педро может и подождать немного.