К пяти часам все было готово. Оставалось еще много времени, и Мария решила пройтись по улице одна, отдавшись своим мыслям. Не торопясь, побрела она вниз по Сеа Бермудес до площади Монклоа. Там постояла, посмотрела на парк и на равнину, расстилавшуюся по другую сторону реки.
Потом так же медленно вернулась к себе.
Зашла в таверну Иларио, чтобы проститься с хозяином. Иларио наполнил два стакана риохским вином.
— За ваше здоровье! Сегодня я угощаю.
Они молча выпили. Иларио не слишком разбирался в вопросах этикета. Ему лишь пришло в голову снова наполнить стаканы и попросить Марию показать заграничный паспорт.
Бармен прочитал вслух:
Страны, на которые распространяется действие данного паспорта
ТАНЖЕР и ЕВРОПА
(за исключением России и стран-сателлитов).
— Франция — замечательная страна. Там делают отличные вина: бордо, бургундское… — заметил Иларио.
— Ладно, я пошла.
— Последний, на дорожку, сеньора Мария.
Иларио опять налил в стаканы вино.
— За ваше здоровье, — повторил он.
— Ну, я пошла.
— Вам грустно?
— Немножко.
— Я понимаю.
У Иларио были круглые выпуклые глаза. Он крепко пожал ей руку.
— Желаю вам удачи, сеньора Мария.
— И вам также.
Мария ушла. Иларио принялся перетирать рюмки.
Домой вернулся Хоакин.
— Ну что, все готово?
— Да.
— Тогда пошли. В метро будет тьма народу, надо выйти заранее.
— Возьмем такси.
— Как хочешь.
Таксист повез их по Сан-Бернардо. Мария с пасынком смотрели на улицу через стекла автомобиля. У касс кинотеатра толпился народ.
— Что идет? — спросила Мария.
— Кажется, «Третий мужчина!»
— A-а, это фильм, музыку из которого передавали по радио?
— Да. Под названием «Кафе Моцарта».
— А фильм интересный?
— Ничего. Про спекулянтов пенициллином.
— Я бы с удовольствием посмотрела. Столько лет не была в кино. Последний раз ходила с твоим отцом перед самым его отъездом.
Такси затормозило на перекрестке Гран Виа. Горел красный свет.
— Что ты думаешь делать, Хоакин?
— Еще не думал, буду обедать в какой-нибудь закусочной.
Автомобиль тронулся.
— У тебя, кажется, есть невеста?
— Да.
— Ну и как она?
— Мне нравится. Если хочешь, покажу ее фотографию.
— С удовольствием бы с ней познакомилась.
Мария взяла фотографию обеими руками. И долго рассматривала ее.
— Красивая, — сказала она и откинулась на сиденье. — Женись на ней. Теперь у тебя есть своя квартира.
Больше они не сказали друг другу ни слова. Придя на вокзал, Хоакин внес два чемодана в вагон, положил на верхнюю полку.
— Тебе повезло — у окошка, будет чем развлечься, — сказал Хоакин.
— Как ты думаешь, отец придет?
— Осталось еще полчаса, наверное, придет, — успокоил ее Хоакин.
— Поезд из Барселоны прибывает утром, я справлялась.
— Может, он не хотел заходить домой.
— Может быть.
— Давай прогуляемся?
— Пойдем.
Время ползло, как черепаха. Огромные стрелки на станционных часах размеренно перескакивали с минуты на минуту. Хоакин поднял голову, чтобы посмотреть, как они двигаются.
Они подошли к газетному киоску и стали рассматривать обложки журналов.
— Хочешь, куплю тебе журнал в дорогу?
— Давай, только чтобы было побольше картинок.
— Вот в этом много фотографий.
— Осталось еще двадцать минут.
— Да.
— Он не придет, я знаю.
Торговец мороженым и шоколадом, толкая перед собой тележку, громко расхваливал свой товар. В репродуктор объявили о приходе поезда на первый путь. Встречающие поспешно бросились на перрон. Носильщики с автокарами ловко распределяли между собой пассажиров.
Мария поднялась в вагон и высунулась в окно. Она пристально смотрела вдоль перрона, все еще надеясь увидеть Матиаса. Хоакин, стоя внизу, под окном вагона, поглядывал на часы.
— Осталось совсем немного, три минуты, — сказал он.
— Уже не придет.
— Да.
— Хоакин, я…
— Говори, Мария.
— Ничего. Передай только отцу, что я его ждала.
— Хорошо, Мария.
Наступила такая минута, когда и пассажиры, и провожающие желают лишь одного — отправления поезда. Никто уже ничего не говорит, только переглядываются.
Паровоз выпустил клубы пара прямо на платформу. Круглые, плотные тучки быстро поднялись к застекленному потолку вокзала.
Поезд дал гудок, медленно задвигались шатуны колес.
Паровоз снова загудел.