— Тронулся.
— Да.
— Прощай, Хоакин, береги себя.
— Прощай, Мария. Прощай навсегда.
— Прощай.
Пассажиры, высунувшись из окон, кричали слова прощания, махали платками. Провожающие махали рукой.
Хоакин не опускал руку, пока поезд не скрылся за поворотом.
Мария прошла и села в купе. Потерянная, с отрешенным взглядом, она отдалась своим мелким, незначительным мыслям.
После ареста Энрике Роса не знала ни минуты покоя. Тревога и тоска всецело овладели ею. Девушка словно перестала понимать, что творится вокруг нее. Дом, улица, друзья и знакомые — все будто сговорились отвлечь ее от воспоминаний. Росе становилось неприятно, когда друзья смеялись, пели или даже просто обсуждали свои повседневные дела. Для нее существовал лишь один Энрике. «Энрике говорил об этом так… Энрике считал, что…» Ей казалось, что все, даже самые верные друзья, мало вспоминали его, недостаточно говорили о нем, вели себя эгоистично, праздновали труса.
— Он поплатился за всех, — часто повторяла Роса.
Его голос, ласки, весь его облик Роса не могла забыть ни на миг, ни днем, ни ночью. Она вспоминала, как они вместе гуляли по вечерним улицам, сидели в сумерках у реки. Бесшумная, тихая река, казалось, замирала у их ног. Энрике, взобравшись на край бетонного парапета, говорил о своих стремлениях и надеждах, о любви. О свободе. «Над всем этим надо еще много думать», — часто повторял он. Он объяснял ей вещи, которые она не всегда понимала, но интуитивно чувствовала, что они связаны с планами и надеждами на лучшую жизнь. Они усаживались рядышком, прижавшись друг к другу, и смотрели на водную гладь, на берега, поросшие густой травой. Деревья, вечерние сумерки — все было наполнено неведомыми голосами, неясными звуками. Вода, словно расплавленная сталь, тускло поблескивала в глубине, у набережной.
Казалось, стоит протянуть руку, и она коснется Энрике. Вспоминая его, видя его перед собой, Роса испытывала одновременно и радость и печаль. Он верил во все: в жизнь, в людей! Идя с ним рядом, она училась у него любви.
Когда его арестовали, все словно рухнуло. Роса не могла думать ни о чем, кроме него. Она даже стала избегать людей, чтобы, оставшись одной, вспоминать о нем. Но одиночество оказалось еще тяжелее печали. Тогда Роса разыскивала его друзей, товарищей по работе, всех, кто знал его, был с ним знаком, чтобы из их уст услышать о тех идеях, во имя которых боролся ее Энрике. По вечерам она часто навещала Элену, чтобы дождаться прихода Аугусто.
— Есть какие-нибудь новости? — спрашивала она.
— Нет.
— Приходили на завод за информацией?
— Пока ничего не слышал. Если бы кто пришел, узнали бы. В конторе есть наш товарищ, он обо всем сообщает.
— Странно, что они не приходят сюда. Ко мне домой тоже не являлись.
— Я до сих пор их жду.
— А уже много времени прошло.
— Да.
— Вчера виделась с Энрике. Запрет на свидания снят.
— Самое тяжелое время в Пуэрта дель Соль. Как из Управления отправят в тюрьму, считай, худшее позади.
— Он мне так и сказал.
— Хуже, если на допросе не выдержишь и проговоришься. Тогда несдобровать. Они считают, что тебе известно больше, чем ты сказал. Энрике не знает, когда его будут судить?
— Нет, не знает. Думает, что ему дадут шесть лет.
— Хороший товарищ. На заводе все жалеют его. Ну а ты как живешь?
— Ну как она может жить? Что за вопросы ты задаешь? Как я жила бы, если бы тебя схватили? С растерзанным сердцем, конечно, — ответила за Росу Элена.
— Да, гроза пронеслась совсем рядом.
— Вас-то никого не забрали, — сказала Роса. В ее голосе слышалась обида.
— Кому-то рисковать надо, иначе дела не сделаешь.
— Так-то оно так. Да всегда расплачиваются одни и те же.
— А кому же расплачиваться? Конечно, тем, кто подставляет грудь под удар.
— А мы могли бы жить так счастливо!
— Без борьбы Энрике не был бы счастлив! Да и слезами горю не поможешь. Сейчас самое важное — не останавливаться на месте.
— Я это стала понимать. А сначала только плакала. При последней встрече Энрике меня сильно воодушевил. Велел обнять вас и сказать, чтобы вы продолжали борьбу.
— Важно, чтобы никого больше не забрали, чтобы аресты прекратились.
— Энрике не проговорился, — сказала Роса.
— Да, это самое важное. Только бы никого больше не арестовали, — повторил Аугусто. — А уж мы посмотрим, что предпринять.
Поговорив с Эленой и Аугусто, Роса уходила к себе. Долгие часы она просиживала у окна. На улицах, как обычно, словно ничего не произошло, беспечно болтали и смеялись люди… Прошла весна и наступило лето. В кронах деревьев поселились щебечущие пичужки.