— Эухения любовь хочет крутить, знаешь, какая она горячая да заводная. Ты никогда с ней не танцевал? Вся будто из желатина, так и трясет грудями, — рассказывал Рыбка.
Четыре парочки уселись в глубине таверны за столик. Зал был пуст, все танцевали или смотрели, как развлекаются другие.
— Принесите нам салату и бутылку красного, — заказал Неаполитанец хозяину таверны.
— И бутылочку газированной, — добавила одна из девушек.
— Салат подать с огурцами?
— Давайте.
— И с зелеными оливками?
— Ладно.
— А хлеба сколько?
Антон сосчитал присутствующих глазами.
— Нас восемь человек. Четыре булочки хватит вполне.
Потом обернулся к девушкам:
— Хотите еще чего-нибудь?
Он держал руку в кармане, считая деньги. «Всего двенадцать песет, хоть бы больше ничего не попросили», — подумал он.
— Закажи еще один «ролс-ройс», — пошутила Эухения.
Деревянный столик был сплошь завален скорлупой арахисовых орехов. Хозяин таверны прислуживал без куртки, прямо в рубашке с закатанными рукавами; на ногах у него были арагонские альпаргаты. Выхватив из-под мышки тряпку, он обмахнул стол и табуреты и перекинул тряпку через плечо.
— Приготовь одну красного и одну газированной! — крикнул он буфетчику.
Неаполитанец тихонько переговаривался со своей девушкой.
— Да успокойся ты хоть на минутку, Эухения. Не нервируй меня.
Хоакин, наполняя стаканы, пролил немного вина на стол. Вино побежало извилистой струйкой и растеклось на полу алой лужицей.
— К счастью! К счастью!
Кармен обмакнула кончики пальцев в вино и дотронулась до лба, потом потрогала всех остальных.
— Это приносит счастье, — пояснила она.
За ужином все шутили. Хоакин, наклонившись к Пените, спросил:
— А где ты работаешь?
— На Франко Родригес, я кончаю в восемь.
— Как-нибудь зайду за тобой, пойдем прогуляемся, если, конечно, хочешь, — добавил он.
— Наша пекарня покрашена желтой краской, она рядом с Эстречо.
— A-а, знаю этот дом.
Они замолчали и смотрели друг на друга.
— Который сейчас час? — спросила Кармен.
Антон посмотрел на часы.
— Десять минут одиннадцатого.
— Как быстро проходят воскресные вечера! В обычные дни время так тянется, будто никогда не кончится, час годом кажется. А теперь жди, когда наступит следующее воскресенье, ох, и надоела мне такая житуха. Всю неделю только и думаешь, что будешь делать в праздники, и…
Пепита горестно махнула рукой. Воскресный вечер безвозвратно проходил. В небе над двором таверны зажигались звезды.
— Что, уходим?
— Как хотите.
Хозяин таверны подбил итог на счетах.
— Четыре песеты за помидоры, пять за салат, пять за оливки, три за огурцы, двенадцать — хлеб, четыре за вино и три с полтиной за газированную воду.
— Платим в складчину. — Антон выложил на стол свои двенадцать песет.
— Тридцать шесть с половиной, — сказал официант.
— Да у вас меньше денег, чем у голого, — рассмеялась Эухения.
Они вышли на улицу Альманса, чтобы оттуда пройти до Куатро Каминос. Впереди шагали Кармен, Пепита, Антон и Хоакин. Следом за ними — Эухения с Неаполитанцем. Рыбка и Луиси остались на танцах. Рыбка встретил в таверне своего дружка солдата, служившего в Гранаде.
— Паршивые настали времена. Каждый день нас беспокоят партизаны.
Неаполитанец и Эухения отстали. Неаполитанец обнимал девушку за талию. Скоро они затерялись в темноте.
Девушки жили на улице Браво Мурильо, почти совсем рядом с метро «Альварадо». Они попрощались у подъезда.
— Тебе понравился Хоакин?
— Еще бы…
— Хоакин очень красивый парень.
— Да, конечно. Он сказал, что как-нибудь зайдет за мной. Антон тоже очень хороший, — сказала Пепита, чтобы не огорчать подружку.
— Больно он серьезный, точно полицейский.
Девушки довольные рассмеялись.
— До завтра, Пепита.
— Пока, Кармен.
В ночном небе сверкали и искрились рекламы. Желтые огни автомобильных фар скользили по мостовой. Несколько рабочих семей возвращались из Дееса де ла Вильи[14]. Женщины останавливались у витрин магазинов, обдумывая, что купить на обед в понедельник. Из таверн выходили пьяные, одни по виду рабочие, другие явно нищие.
На нескольких грузовиках спускались с гор фалангисты из Молодежного фронта. Они орали патриотические песни и размахивали разноцветными беретами.
— Ну, что станем делать, Антон? Поедем на метро или лучше купим пару сигарет? У меня осталась всего одна песета.
— Пошли пешком. Ночь отличная, а курить я тоже хочу.