Однажды вечером во время прогулки Хоакин подошел к своему дому. Лил дождь. Вода, клокоча, скатывалась с тротуара. Хоакин шел, подняв воротник шинели н засунув руки в карманы.
В столовой сидели отец и еще какой-то мужчина. Когда Хоакин вошел, отцовский приятель встал.
— Это твой сын?
— Да, — ответил Матиас, глядя на Хоакина. В его глазах проскальзывало и беспокойство, и раздражение.
— Да он у тебя настоящий мужчина.
Матиас поднялся со стула.
— Мы с Кесадой уезжаем в Барселону, — буркнул он.
Мария стояла рядом с Матиасом. Она жадно смотрела на пего, ловя каждое слово мужа.
— Ты уезжаешь и бросаешь нас на произвол судьбы, по-моему, это не по-мужски, — сказала она.
— А я считаю, что мужчина имеет право улучшать свою жизнь. Кесада тоже оставляет семью. И не о чем тут разговаривать! Еду, потому что хочется, и все!
— Вот-вот. Это единственный довод, какой у тебя есть. Тебе просто хочется. Так и скажи напрямик, без всякого обмана.
Кесада тоже поднялся. Видно было, что ему неприятен этот разговор.
— Это хорошее дело, сеньора Мария. Мы будем водить грузовики, — пояснил он.
— Да не суйся, ты, Маноло, — одернул его Матиас. — Она у меня в печенках сидит, сил нету, только и знает, что мешаться под ногами.
Хоакин скинул шинель. Он намеренно не желал вступать в спор.
— Отец, — сказал он. — Кесаду, хоть он и твой друг, вовсе не интересует наше грязное белье.
— Ты еще слишком молод, сынок, чтобы понимать некоторые вещи. Не будь дурнем и не лезь осуждать меня.
— Я не священник, чтобы прощать тебя и давать тебе отпущение грехов.
Матиас обернулся к жене.
— Не волнуйся! Пасынок тебя прокормит.
Мария плакала, забившись в угол. Кесада сказал какую-то шутку, чтобы замять возникшую неловкость, но никто не улыбнулся. Даже сам Кесада.
Хоакин подошел к окну и посмотрел на залитый дождем двор.
«Реал Мадрид» должен был выиграть матч, иначе его надежды па призовое место в чемпионате Национальной лиги были весьма проблематичными. Команда вот уже несколько воскресений подряд не оправдывала надежд, которые возлагали на нее болельщики. Когда одиннадцать футболистов выбежали на поле, трибуны встретили их оглушительным ревом.
«Реалу» по жребию досталась та часть поля, где ветер помогал игрокам. Двадцать два футболиста разминались на середине поля, пока арбитр не дал свистка к началу матча. Футболисты заняли свои места.
Хоакин, Антон, Рыбка и Неаполитанец, облокотясь на металлическую балюстраду, предвкушали интересную игру.
Рыбка завел разговор с каким-то болельщиком, своим соседом.
— Вот если бы выпустили Ипинью, совсем другое дело было бы. А этот чемодан и бегать-то не умеет. Уж вы мне не говорите, я это точно знаю.
— Послушай, Рыбка, похоже, ты в этом как-то заинтересован. Можно подумать, что завтра отменят продовольственные карточки, если выиграет Мадрид!
— При чем здесь моя заинтересованность, просто этот тип настоящий чемодан, и все.
— А я думаю, что футбол — это тоже политика, и всем здесь заправляют сверху. Хлеба и зрелищ, Хоакин, — сказал Антон.
— Ну конечно, что-то в этом роде есть.
Правый полусредний мадридского «Реала», словно приклеив мяч к носку бутсы, обвел двух-трех защитников команды соперников и сильно послал мяч в дальний от вратаря угол.
Флаги футбольных клубов первой лиги трепетали на ветру. Но стоило ветру стихнуть, и многоцветные полотнища лениво обвивались вокруг тонких флагштоков.
— Твой отец уехал, Хоакин?
— Не говори мне о нем. Укатил в Барселону. Не пишет и денег не шлет.
— Значит, не может. Сам знаешь, всюду сидят на бобах.
— Так-то так, но у нас дома не только сидят на бобах, но и затыкают ими друг дружке глотку. Я уже сыт по горло. Кроме того, мне не с кем поделиться своей бедой. Мачеха, как уехал отец, запила больше прежнего. У соседей свои неурядицы…
— У Антонии тоже?
— Нет, у Антонии все в порядке. Из нее, к счастью, выйдет хороший человек.
Левый крайний мадридцев проскочил между двумя защитниками противника, а полузащитник «Реала», обманув голкипера, ворвался с мячом в ворота. Люди на трибунах замахали платками. Хоакин ответил на вопрос Антона.