В подъезде, заваленном хламом, стайка мальчишек резалась в карты. В глубине виднелся большой двор; несколько женщин наполняли кувшины из общественного водопровода.
Женщина в черном платке высунулась из окошка деревянной будочки под лестницей. Виднелось одно ее лицо.
— Сеньор Кесада дома?
— А зачем он вам?
— Он мой друг, нужен насчет работы.
Женщина открыла дверь в будочку. Была она дородная, руки в красных пятнах.
— Да замолчите вы, не вопите, не то сейчас же отправитесь на улицу или по домам! — крикнула она мальчишкам. Потом, махнув рукой, обратилась к пришедшему: — Эти пострелята только и знают, что вопить целый божий день.
На некоторое время ребята прекратили игру в карты.
— Ступайте на второй этаж, он живет в комнате номер семь. Вам повезло, он, кажется, дома, я не видала, чтобы выходил. Пройдете немного по коридору направо, там и увидите.
Деревянная лестница с выбитыми грязными ступенями скрипела и стонала под его ногами. Из коридоров доносились гулкие, сонные голоса. Вдруг раздался визг, приглушенный смех.
Поднявшись на второй этаж, он побродил по длинному коридору, пока не нашел нужную дверь. Прежде чем постучать, поискал в карманах, достал щепотку табаку и аккуратно свернул самокрутку.
Позвонил в колокольчик и стал ждать. Ждать ему пришлось долго. «Наверное, спят, ведь еще часов девять утра». Он заглянул за занавеску в окошке рядом с дверью и снова постучал.
Женщина в выцветшем фиолетовом халате, с растрепанными волосами отворила одну из дверей в конце коридора и, посмотрев на него, снова затворила.
— Кто там? — спросил женский голос у самой двери.
— Маноло дома? Я Матиас, друг Маноло.
Дверь осторожно приоткрылась.
— Вы жена Кесады? Я его друг, товарищ по работе. Пришел навестить, не знает ли он чего нового?
— Проходите, — сказала женщина. — У нас тут, знаете, беспорядок. У меня пропала всякая охота прибирать.
— Вы не беспокойтесь.
Прихожая тонула в темноте; пахло сыростью, вареными овощами. В углу на стуле висел мужской костюм. С другого стула свисала мятая простыня.
— Садитесь, — пригласила женщина, убирая простыню. — Маноло еще спит, делать-то ему нечего…
В окно с улицы проникали солнечные лучи, окрашивая в золотистые тона кретоновые занавески, отделявшие спальню.
Матиас сидел и ждал. Вдруг занавески раздвинулись и высунулась голова друга.
— Обожди немного, я сейчас, — сказал Маноло.
Матиас приблизился к окну. Тихо проехала машина, подняв облако пыли, улица была пустынна, ни души; только несколько мужчин у таверны молча курили. Откуда-то доносилась музыка — играло радио. Ленивый голос что-то надоедливо бубнил.
— Проходи в комнату, Матиас.
Спальня была завалена вещами. В углу, в колыбельке, спал ребенок.
— Ну, как дела?
— Это как раз я у тебя хотел спросить, Маноло. Не знаешь ли чего нового?
— Вчера был в конторе. Сказали, что месяца через четыре, через пять рассмотрят все дела, тогда, мол, и узнаем. Та к ответили.
— Если бы достать справку о благонадежности, нас бы тут же вызвали. Вон у Леонардо двоюродный брат был всего лишь капралом у националистов, а посодействовал, и теперь Леонардо работает.
— Если эта самая проверка затянется, не знаю, что и делать будем, — сказала с порога жена Маноло.
— Ну, я думаю, эта штука надолго, тут надо набраться терпения. Чистки да проверки быстро не проводят, — заметил Маноло.
Он сел на край кровати, чтобы завязать шнурки на ботинках. Ребенок в колыбельке тихонько захныкал.
— Ну, Лито, детка моя, только этого не хватало, — запричитала мать.
— Надо бы отыскать такое место, где бы нам дали работу.
— Это не так-то легко.
— Что до меня, — сказала женщина, укачивая ребенка, — я согласна, чтобы Маноло пошел на любую работу.
— Я тоже согласен на любую, — подтвердил муж.
— Без рекомендации искать работу бесполезно, разве что у какого-нибудь друга, который не попросит никаких бумаг.
— Да, это верно.
Жена Маноло пригладила рукой волосы и снова, тихонько напевая, принялась укачивать ребенка:
— Если разревется — мы пропали, часа три не остановишь.
— В нашей семье она приносит заработок, — пробормотал Маноло.
— Кому-то надо зарабатывать, — отозвалась жена.