— Сегодня кофе много слабее, чем обычно, — заметил он.
— Это гвинейский, бразильский у нас кончился. Привезут только через несколько дней, не раньше, — ответила сестра Мария де Хесус.
— Сразу заметно, что не бразильский.
— А я ничего не замечаю, я не любительница кофе, — сказала монашка.
— Иполито, скажи им, что я сейчас приду. Можешь начать с епархиальных анкет.
— Хорошо, дон Мануэль.
Дон Мануэль, кончив завтракать, закурил сигарету и грузными шагами направился в приходскую канцелярию исполнять свои дневные обязанности.
Аида и дон Хосе придвинулись к столу и беседовали с пономарем.
Старушки с молитвенниками прекратили свои вздохи, как только вошел священник, и окружили его.
— Мы пришли за талонами на еду, — тараторили они.
— Приходите в другое время. Вы же знаете, что талоны выдаются после вечерней молитвы, — объяснил им падре.
Дон Мануэль положил сигарету в пепельницу на столе.
— Итак, — сказал он, — кто здесь жених с невестой?
Прежде чем ответить, дон Хосе повернулся к Аиде.
— Вот она и я, — сказал он тихим голосом.
Священник посмотрел прямо в лицо прихожанам и невольно улыбнулся.
— Боже мой! А я-то думал, что это удел молодых. Но в последнее время что-то часто стали жениться пожилые.
Четыре свидетеля, подойдя к столу и встав за стульями жениха и невесты, весело рассмеялись — замечание ведь относилось не к ним.
Священник взял сигарету из пепельницы и затянулся.
— Начинай, Иполито.
— Ваше имя?
— Хосе Крус Гарсиа.
— Откуда родом?
— Из Фуэнтесеки, провинция Бургос.
— Семейное положение?
— Вдовец.
— Возраст?
— В январе исполнится пятьдесят один.
Пока пономарь записывал данные будущих супругов, в дверях показался служка.
— Дон Мануэль, сестра Анхела хочет пас видеть!
— Иду, — ответил падре и поспешил за служкой. Отсутствовал он довольно долго. Пономарь записывал ответы одного из свидетелей.
— Ваше имя?
— Элеутерио Руис Айюкар.
— Профессия?
— Старьевщик.
— У вас есть с собой какой-нибудь документ, удостоверяющий вашу личность?
— Продовольственные карточки, — ответил Элеутерио.
Священник снова уселся на прежнее место.
— Когда вы хотите сочетаться браком? — спросил он.
— Как только можно будет, — ответила Аида.
— Подождите минуточку. Сейчас посмотрю книгу бракосочетаний.
Он взял книгу в руки. Из кармана сутаны достал очки, напялил на нос. Указательным пальцем стал листать страницы.
— А ну-ка, ну-ка… Сегодня у нас, кажется, семнадцатое? Да? На десятое число следующего месяца. Вот так.
Он захлопнул книгу и положил ее на стол.
— А какую вы собираетесь устроить свадьбу? У нас имеются на разные цены, все зависит…
— Я даже не знаю… — пробормотал жених.
— Есть, например, за три тысячи песет… с органом, квартет инструменталистов, смешанный хор, цветы на главном алтаре и гирлянды по всем скамьям, у входа ковер. Такая свадьба — одно загляденье.
— Не знаю, нам бы хотелось…
— Имеется и на тысячу восемьсот. Все то же самое, но без квартета и хора, церемонию сопровождает только орган.
Дон Хосе поднялся на ноги и стоял, понурив голову, усиленно рассматривая комочек грязи, прилипший к носку правого ботинка.
— Не знаю, как бы… мы… А нет ли другой, подешевле?
Священник снял очки и держал их двумя пальцами, большим и указательным. Левой рукой он протер глаза.
— За восемьсот песет устраивается в большом алтаре, немного цветов и на фисгармонии играют марш Мендельсона; ковер стелят только перед машиной.
После слов дона Мануэля воцарилось молчание, жених продолжал разглядывать носок ботинка.
— Видите ли, падре…
— Сколько вы хотите потратить? Пятьсот? Четыреста?
Дон Хосе не отвечал; наконец он избавился от пятнышка грязи на ботинке, отчистив его носком другого ботинка. Аида рассматривала какую-то точку на потолке… Четыре свидетеля благоразумно удалились к окну, выходившему в сад.
— Еще меньше? Говорите, сколько вы хотите или можете заплатить. Не будем же мы торчать здесь весь день. — Священник, играя очками, недовольно поглядывал на жениха с невестой.
— Вы простите нас, падре, — сказала Аида.
— Самая дешевая — за двести песет, не считая, конечно, свадьбы для бедняков. Но если вы желаете сочетаться браком, как бедняки, то должны принести справку.
— Ну, как ты считаешь, Аида, насчет этой, по двести? — спросил дон Хосе.
— Как ты скажешь.