Казалось, какая-то мысль не давала покоя Акрасии. Она решительно подошла к Хоакину.
— Послушай-ка! — Девушка мечтательно уставилась в звездное небо. — Мир… люди… А ты веришь в бога? Это, конечно, глупый вопрос.
— Я верю в жизнь.
— Я тоже не верю в бога.
Весь двор был залит огнями, громко играло радио, кричали малыши, которых укладывали спать, шумела вода, бегущая из водопроводных кранов во дворе. Слышались голоса возчиков, заводивших в конюшню мулов, ржание животных. И еще множество всевозможных шумов, как бывает там, где люди живут скученно, впритык друг к другу, в горестях и печалях, за шестьюдесятью дверями и окнами шестидесяти квартир большого несуразного дома.
— Уже одиннадцать, я пошел.
— Не уходи, Хоакин. Побудь еще немножко.
Акрасия ушла домой ужинать.
— Уже поздно, а мне добираться до Кеведо.
— Ну, не уходи, подожди еще капельку. Когда ты уходишь, мне становится так одиноко. Я сама не своя, пока опять тебя не увижу.
Они умолкли и в тишине смотрели на далекие звезды.
Снова попрощались. Хоакин отворил дверь в квартиру Пепиты, чтобы проститься с ее родственниками.
— До свидания, дон Лукас и все семейство.
— До завтра, сынок.
— Прощай, — сказала Акрасия.
— Прощай.
В воротах ом столкнулся с проституткой, живущей на третьем этаже. У несчастной на лине было написано отчаяние.
В субботу Хоакин, как договорился с Энрике, пошел к Аугусто.
Стоял теплый вечер начала весны. Лучи заходящего солнца заливали ровным светом улицы города. У дверей таверн мужчины потягивали вино, толковали о делах, проигрывали в карты последние медики.
Дом Аугусто находился довольно далеко от метро. Хоакин попотел, пока дошел. На лестнице было тихо, сюда едва доносился шум с улицы. Ребятишки разрисовали стены углем. На прохожих смотрели огромные уроды с непомерно длинными конечностями.
Хоакин постучал.
— Кто там? — спросил изнутри голос Элены.
— Это я, Хоакин.
— Проходи, — сказала Элена. — Тебя уже ждут.
Аугусто и Энрике разговаривали, сидя за столом. Чуть поодаль, у двери в спальню, стояла Роса.
Когда Хоакин вошел, Энрике поднялся и пододвинул ему стул.
— Давай, присаживайся.
— Я думаю, ты понимаешь, как важно, чтобы бойкот удался, — сказал Энрике, обращаясь к Аугусто. Он снова сел за стол.
— Да, это верная мысль.
— Придется как нельзя кстати.
— А в чем дело? — поинтересовался Хоакин.
— Мы хотим объявить бойкот. Для этого-то и пригласили тебя сюда, — отвечал Энрике.
— Думаешь, у вас получится? — спросила Роса, отойдя от двери и вставая за стулом Энрике.
— Не знаю, но попробовать обязательно надо.
— А что бойкотировать? — снова спросил Хоакин.
— Транспорт. Метро, трамвай.
— И автобусы тоже, — добавил Аугусто.
— Сейчас самые подходящие условия. Люди устали от непрерывно растущих цен. А зарплата остается прежней, без изменений, — сказал Энрике.
— А сколько времени будет продолжаться бойкот?
— Двадцать четыре часа, Хоакин.
— Это не много.
— Надо учитывать фактор внезапности. Не следует забывать, что в Мадриде уже много лет никто не устраивал демонстраций протеста. Бойкот транспорта захватит их врасплох.
На кухне в печке потрескивал уголь. За окном медленно сгущалась тьма.
— Кто-нибудь хочет немного хлеба с сыром?
— Ты не спрашивай, а возьми и принеси, — сказал Аугусто жене.
— Я сделаю бутерброды, Элена, — отозвалась Роса.
— Не ты один, Хоакин, — задумчиво сказал Энрике. — Не только ты и не только мы. Все постепенно начинают понимать, что назревают события, совершается то, что, казалось, никогда больше не произойдет. Люди видят, что коммунисты организовывают народ, видят, что мало-помалу напряжение спадает, хотя полиция по-прежнему продолжает делать свое черное дело. Власти прибегают к помощи полиции, потому что не хотят дать народу политические права. А других методов, чтобы сохранить прежний порядок, у них нет. Даже те силы, на которые они рассчитывали, теперь не с ними.
— А что можем сделать мы? — спросил Хоакин.
— Подготовить настроение на заводе.
— Ну, это теперь не так трудно.
— Ты считаешь? Верно, многие рабочие выскажутся за бойкот. Но одно дело то, что люди думают, и совсем иное то, как они действуют. Все будет зависеть от нас, сумеем ли мы разъяснить им их сомнения.