Как сквозь сон, Павел услышал чей-то раздирающий душу крик. Еще сильнее стиснул зубы, рванулся вперед всем телом, еще раз, еще, еще… Вот ее голова снова показалась. Рука ловит воздух…
Следующим взмахом он достал до нее, схватил за стеганку, приподнял голову утопающей. Женщина опять забила ногами, всплыла. Тогда Грибанов повернулся на спину, взял ее левой рукой половчее так, чтобы голова была над водой, лицом к небу, начал заворачивать к парому, и только тут почувствовал силу течения воды! Река злилась. Огромная масса воды, смешанной со льдом и снегом, давила на Павла, унося его все дальше и дальше.
«С нею не выплыть, — молнией мелькнула мысль. — Неужели все кончено?..» — И от этого ему стало еще холоднее.
Руки совсем одеревенели, ноги подчинялись все хуже и хуже. Ледяные тиски начали с новой силой сдавливать плечи, грудь. Колючие иголки пронизали все тело. Ворот фуфайки из левой руки начал выскальзывать: пальцы не сжимались, торчали крючьями. А женщина становилась все тяжелее, тяжелее…
«С нею не выплыть, — снова подумал Павел. — Что же делать?» Морщась от злости и досады, он огромным усилием заставил пальцы повиноваться, они разжались, разошлись еще больше, он перехватил женщину, теперь ее шея легла в ладонь левой руки, как в рога ухвата. «Совсем удобно, — обрадовался Павел. — Никаких усилий… И ей удобно… Мы выплывем».
А на пароме все что-то кричали, но всплески, шум воды мешали Павлу расслышать, понять слова.
В воду полетел спасательный круг, волна отбила его от Павла, и он проплыл мимо. Тогда тут же ко второму кругу привязали веревку. Вода понесла круг, а паромщики направляли его, как рыбак удочку, и кричали:
— Э-эй… хватай, хватай!
До Павла долетало только «ай»… Далеко, чуть слышно: ай-ай-ай…
Его мысль метнулась в родной город, в свой дом. Представилась горько плачущая Аня. У нее на руках — сын… Потом вдруг раскаленная степь, Ружена… Опять Аня с мальчишкой…
Снова послышалось: ай-ай… Вот вроде ближе, ближе: ай… ватай!.. Хватай, хватай!
Он приподнял голову. Совсем рядом плыл бело-красный круг, а дальше лодка.
Павел сунул руку в круг и лег на него плечом. Глаза его застлало горячей пеленой.
В гостинице дежурная показала ему свободную кровать.
— Вот эта, отдыхайте. Печка скоро нагреется. — Она пощупала черную круглую печь и вышла.
Грибанов сначала было разделся, но потом снова накинул шинель на плечи и стал ходить по комнате, подумывая о том, как бы не загрипповать в дороге. Правда, в больнице его растирали спиртом, напоили какой-то микстурой, но…
«Ну и пусть поболею. Это уж… не смерть. Вот если бы не бросили круг, не подплыли на лодке…» — ему стало страшно от этой мысли, бросило в озноб. Он плотнее запахнул полы шинели и быстрее, тверже начал вышагивать по комнате.
Печка постепенно раскалилась, стала дышать теплом. Павел разделся, лег.
С вечера спалось плохо. Голова гудела. То Грибанову казалось холодно — он натягивал одеяло на голову, то жарко — он сбрасывал его в ноги, вскакивал, жадно пил воду. Опять ложился в постель. И снова слышался шум рассвирепевшей реки. Снова перед глазами плыли снег и лед. Люди суетились, плакали, кричали.
Только к утру температура у Павла спала, он уснул.
На вторую ночь после отъезда мужа Аня почувствовала сильные боли. Догадалась.
Встала с постели и, сдерживая волнение, начала собираться. Обувалась долго, с передышками. Потом села, задумалась: вызвать «Скорую помощь» — тряско, машину — подбрасывает, пешком пойти одной — страшновато.
Последовала совету Павла: позвонила Любе Бондаревой.
К родильному дому шли медленно.
Ночь была тихая, холодная и светлая-светлая. В Забайкалье осени почти всегда такие: днем — солнце, тепло; ночью — ясно, холодно.
Вот и в эту ночь мороз побелил крыши домов, заборы, калитки, деревья, тротуары, столбы, нити проводов, посыпав их мелким хрусталем. Луна заливала притихшую землю своим холодным светом, лучи, преломляясь в крупинках инея, мгновенно вспыхивали и угасали. И от этого искристого сияния, и от того, что воздух был чистым, звенящим, город казался сказочным.
Шли, изредка перекидываясь малозначащими фразами. Говорить было трудно. Люба поддерживала Аню, с волнением думала о предстоящем и немножко завидовала, что у Ани скоро будет ребенок. Ей казалось, что все люди города смотрят на них через окна дремлющих домов и радуются счастью Аннушки, Павла. А Аня думала, гадала, кто будет у нее — сын или дочь.
Когда стали подходить к белому двухэтажному зданию родильного дома, Аня посмотрела на него, поежилась.