— О пионерских лагерях требуют, хотя бы хронику. Я вас очень прошу — сделайте.
— Но если я займусь информацией, Павел Борисович, тогда, понимаете ли, статьи не сделаю. Она вообще у меня как-то тяжело пишется.
— Ну-ка…
— Вы не разберете тут. Я вам прочитаю.
Он выслушал, сказал:
— Суховата она, на отчет похожа. Постарайтесь раскрыть суть дела да пишите проще, своими словами. К чему вот это, — и он стал перечитывать абзацы, указывая на тяжелые, канцелярские обороты, штампы. — Позвоните в школу, потолкуйте еще раз с директором, схватите два-три ярких факта.
Объяснив ей все, он проверил, есть ли в кармане у него блокнот и карандаш, сунул папку с рукописями в стол и вышел.
Чтобы сэкономить время, Грибанов нанял такси и помчался на южную окраину города, в поселок мясокомбината. Он радовался, что Бондарева оказалась хорошей помощницей, что на нее можно положиться. Вот сейчас он едет в клуб, возможно, пробудет целый день, но там, в редакции, — Люба! И материал в номер сдаст, и сделает все, что от нее потребуют. Да, славная девушка…
О Любе многие так думали, не один Павел.
Она в этом городе родилась и выросла. В годы Великой Отечественной войны Люба — молодой преподаватель литературы — пришла в редакцию. Была в отделе информации, а теперь — в отделе культуры и быта.
С приходом Павла ей работалось интересней. Грибанов мог так повернуть старую «исписанную» тему, что под пером она становилась волнующей, злободневной.
И у Любы загорались глаза. Сунув под мышку свою сумочку, набитую блокнотами, карандашами, заводскими пропусками, она выбегала из редакции и бодро отстукивала каблучками, мысленно находясь уже там, где обязательно получит нужный материал.
…Сидя в машине, Павел подумал еще о том, что пора ему наконец-то приступать к статье, тему которой подсказал старик у церкви декабристов. Он решил даже написать о приходе в Забайкалье первых русских, о их роли в развитии хозяйства, культуры этого огромного края.
Сегодня об этом напомнил еще телефонный разговор. Позвонил лектор из культотдела и сообщил интересную новость: ездил с лекцией по селам и нашел новые материалы о пребывании Чернышевского в Забайкалье. Думал представить их в музей, а в газету дать хронику, но Павел посоветовал ему сначала написать обстоятельную статью в газету, а потом в музей.
За поворотом показались корпуса мясокомбината.
Аня Грибанова сегодня впервые готовила большое, ответственное выступление для передачи «Передовики пятилетки у микрофона».
Вот уже все написала, перечитала, все как будто правильно, но что-то боязно идти к редактору. «Может, прочитать по телефону Павлу? Впрочем, не стоит его отрывать от работы…»
А материал этот сделать было нелегко!
…На паровозоремонтном заводе мастер подвел ее к старому токарю:
— Вот наш передовик, Егор Лукич Кубасов, побеседуйте, пока не ушел. Время-то уж четыре, конец смены.
Кубасов — высокий, удивительно широкоплечий и на первый взгляд угрюмый человек — продолжал возиться у станка, не замечая Ани, будто ее там не было вовсе. Он побренчал резцами и ключами, укладывая их в железный шкаф, убрал посиневшую стружку, долго мягкой тряпкой чистил станину, потом взял из шкафа жестяную масленку с длинным рожком и стал тонкой струйкой масла выводить на станине змейки, петли и восьмерки.
Закончив свои дела, Егор Лукич повернулся к Ане и, тщательно вытирая руки ветошью, сказал:
— Теперь порядок, можно и поговорить.
Она обрадовалась, стала задавать вопросы.
— Вы из газеты? — перебил ее Лукич. — Ах, радио.
— Мы оформим материал, а потом выступите перед микрофоном, — уточнила Аня.
— Буду говорить по писаному?
— Да. У нас так полагается.
— Гм. С чего же начать? Ну, пиши. — Егор Лукич положил ветошь на шкаф, достал из грудного кармана маленькую трубку с серым роговым мундштуком, постучал ею о ладонь, продул и, посматривая на свою трубку, начал:
— Пятилетку обязался выполнить досрочно. Тут у нас собрание было. Все об этом говорили. Я тоже высказался. Не отставать же. Ну, а теперь стараемся, чтобы обязательства выполнить. Народ у нас напористый. Так что не осрамимся. Ну, что еще? Задание прошлого месяца я выполнил на сто восемьдесят процентов. В этом месяце, думаю, дам и более. Ну, а остальное, дочка, сама допишешь. Вы ведь мастера…
Грибанов в это время хлопотал о новой теме. Сначала поговорил с Армянцевым, тот дал несколько советов. От него пошел к Крутикову, заведующему отделом пропаганды редакции. Тот водил носом по строчкам журнала «Большевик», шевеля губами. Из-за сильной близорукости Крутиков вначале не узнал Грибанова, а потом улыбнулся, заговорил: