— А, москвич, привет!
— Не москвич, уралец.
— Я по путевке сужу.
— По путевке… У меня вопрос к вам, Захар Филиппович. Говорят, вы музеем занимались?
— Да, в конце прошлого года. В общем, в комиссии был.
— В какой?
— От Ленинского райкома партии. Знакомились с новой экспозицией музея. Собственно, не новой, там… после ремонта, в общем.
— Ну и что?
— Отметили недостатки, зафиксировали их, как водится. Этот вопрос хотели обсудить на бюро райкома, а директор музея — в обком. Щавелев забрал все материалы и заявил, что, мол, музей — областной, мы сами им займемся. Вот и все. А вам, собственно, зачем это?
— Хочу написать статью.
— О, писать там есть о чем. Только надо поговорить с редактором. Напишешь, а он потом… Словом, посоветуйся.
Грибанов так и сделал.
Ряшков внимательно слушал Павла, даже изредка головой покачивал, но в глаза ему не смотрел.
— Да, тема интересная, большая. Но когда вы будете ею заниматься? Ведь на это нужно уйму времени. — Редактор выпрямился в кресле, полез в стол за папиросой.
— Это можно делать исподволь, — ответил Павел.
— Да, разумеется, постепенно, на досуге.
— Ну, а газете этот материал нужен, стоит работать?
— Видите ли, Павел Борисович, его надо еще написать. Кота в мешке не покупают. — Ряшков рассмеялся, — Если влезете в историю Забайкалья, не выпутаетесь. Там ведь века, века. Я историк, знаю.
— Но мне не нужна вся история.
— И все-таки потребуются недели, месяцы. А мне, вернее, газете, нужен сейчас материал о сегодняшнем дне. Вот хотя бы о передовом сельпо. — Редактор подал Грибанову бумагу: — Ознакомьтесь. Это решение обкома и облисполкома о соревновании в торговле. Завтра выезжайте.
…И работа над трудной, но полюбившейся темой опять отодвигалась.
Редактор отдела прочитал материал Ани и… не обрадовался. Она сразу заметила по глазам. Он сказал, что в выступлении токаря нет главного: опыта работы. Надо опять ехать.
И Аня снова едет…
Егор Лукич, увидев ее в цехе, удивился:
— Ко мне?
— Да, — заливаясь румянцем, ответила Аня. — Понимаете, кое-что надо добавить. Вы бы смогли сейчас уделить мне несколько минут?
— Ах, дочка, время-то… Ну, раз нужно, что поделаешь. — По-отцовски положив ей на плечо руку, он заглянул в ее раскрытый блокнот и добавил: — Ну что там нужно?
Аня задала ему несколько вопросов.
Егор Лукич рассказывал так, будто перед ним стояла ученица. Посмотрит на Аню, если не успела записать, подождет, когда кончит, и снова говорит.
Она писала прямо на руке; буквы плясали, строчки уползали то вниз, то вверх, и руки уже так устали, что хотелось вот сейчас все бросить. Но нельзя, надо еще спрашивать и еще писать.
— Мне говорили, что вы свой станок изменили.
— Да, переделал малость. — Егор Лукич раскурил свою трубочку, затянулся. — Раньше шпиндель медленно крутился, а на нем — патрон. Вот этот. — Он хлопнул по патрону ладонью. — Заложишь, бывало, деталь, пустишь станок, он тихонько работает, а ты покуриваешь, лясы точишь. Станок-то, наверное, мне ровесник, вот и не спешил. Я решил его омолодить. Поставил другие шестеренки, тогда патрон стал крутиться, что пропеллер самолета. А при нынешних резцах, знаете!
— Все своими силами?
— В нашем цехе делали. Мощность станка почти удвоилась. Начальству понравилось. Теперь решили на заводе все станки так переделать. Так что эти старички нам еще послужать. — Он обошел вокруг своего станка, похлопал по нему, словно рассказывал о чем-то живом.
— Только вы уж, пожалуйста, отметьте, что все это делаю не я один, — сказал он улыбаясь. — Мне помогают инженеры, мастера, наши же рабочие. И книжечки читаю. Вот, скажем, резец для обточки чугунного литья на больших оборотах. Его предложил я, это правда. Но сколько я до этого перечитал о резцах токарей Москвы, Ленинграда, Куйбышева! Вот об этом надо сказать.
Лукич снова поднес к трубке спичку, но убедившись, что весь табак уже сгорел, выбил из трубки пепел, сунул ее в нагрудный карман спецовки, посмотрел на часы и засуетился:
— У-у!.. Времени как много. Ну, все?
— Да, как будто все, — ответила Аня.
Они вместе вышли из завода. Аня еще раз напомнила Егору Лукичу, что завтра в шесть часов вечера ему надо быть в студии, у микрофона, и на прощанье, как старому знакомому, подала руку.